Не говори "прости"
Ольга Рог



Глава 1

Глава 1
— Маха, ты меня поражаешь! Слов просто нет… цензурных, — теперь Геннадий знал, что такое, когда волосы шевелятся на голове. — Он — мразь, Машка! За двадцать лет ни разу о нас не вспомнил, не позвонил… Открытки не прислал, я уже не говорю о том, какого будет нашей матери узнать, что ты собралась к нему.
Имя отца в семье Сотниковых не произносилось вслух. Тамара воспитала и подняла дочь и сына одна, один раз отрезав. На алименты не подавала, а Глеб и не стремился помогать бывшей семье. Ни копейки за все время. Даже, когда появилась связь и интернет, Глеб Графит не искал встречи со своими детьми, не интересовался их судьбой.
Еще будучи студенткой, Тамара поехала с подругой на практику в Краснодар, где и познакомилась с Глебом Графитом. «Это была любовь с первого взгляда» — рассказывала она потом, украдкой пряча слезы. Обе подруги нашли свое счастье в чужой стороне. Вышли замуж, детей родили. И обе вернулись в родные края, потрепанные жизнью с разбитыми мечтами. У Томы двое ребятишек, у ее подруги Зои дочка на руках.
Гена только родился, а Машеньке и четырех годков не было, когда Тамара узнала, что у мужа появилась другая женщина. Как говориться, красивая и гордая дорогу перешла. Заявила свои права, что у них чувства, а с ней, Томой, Глеб только ради детей мается. 
— Глеб, скажи правду, — встретила его у порога с грудным сыном на руках. Маша интуитивно спряталась за материну юбку, чувствуя напряжение между родителями.
— Прости, это правда. Не знаю, как быть, — развел руками. Он боялся повернуть голову в их сторону, думая, что она заскрипит или отвалится от всплеска эмоций.
Шаркающе прошел мимо в спальню. Сидел на супружеской кровати сгорбившись, пытаясь найти себе оправдание. Позвал ее несколько раз, чтобы поговорить, но Тома его не хотела слушать. Какое может быть понимание? Скажет «прости», как кошку пригладит против шерсти… Такого унижения она не выдержит, обязательно сорвется. А дети? Сын на руках тянулся к груди, пробираясь к соску через ткань тонкого хлопкового платья. Сильно хватался за отворот, будто хотел вытянуть всех из трясины.
Она всхлипнула, увидев, что все спереди промокло от молока. Из-за переживаний и покормить его забыла… и Маша стоит переминаясь, смотрит на нее голодными глазами.
Вытерев слезы, женщина, пришла в себя. Есть ее кровиночки, ради которых нужно быть сильной, не раскисать. Полгода муж ее обманывал, снюхавшись со штукатуркой на стройке. Веселая хохотушка… А тут она, со своими проблемами, чем детей накормить, во что одеть. 
Ей было странно, непостижимо. Как можно любить и потом остыть? Резко, будто никогда не горело и не было слов и обещаний... Забыть о радости, что появилась прелестная дочка, а потом и сына планировали. Вместе.
Тамара собрала кое-какие вещи, детей в охапку и купила билет в один конец. 
Тяжело было морально и физически. Время другое, люди попадались разные. Кто-то посочувствует беде молодой матери, а кто-то последнее готов отнять. У нее еще в поезде украли последние деньги, не побрезговали крохами… Всего сто двадцать рублей по тем временам. Кошель выбросили в тамбуре, вывернув наизнанку. Как издеваясь, оставили только одну монетку — рублик… Даже еды купить не что. Сама пила воду из вагонного водонагревателя, а Машу кормила кислыми яблоками, которые ей отдала сердобольная бабулька.
И снова глаза от нее все отворачивали. Своих проблем много. «Не надо было рожать» — донеслось до слуха.
Тома приехала к матери убитая и потерянная, с потухшим взглядом и утраченной верой в добро и справедливость. Худая как щепка, обесцвеченная.
Выстояли. Помог огород, да небольшая пенсия мамы. Тамара хваталась за любую работу, оставив детей на их бабушку. Через суд развелась и запретила себе думать о нем. 
Единственный сын, названный в честь отца Глебом Глебовичем в свое восемнадцатилетние сменил имя, став Геннадием. 
Гена был слишком мал, чтобы помнить об отце, а вот у Маши воспоминания сохранились…
— Понимаешь, братец, — Мария присела рядом и обняла его за плечи. — Не родственные чувства у меня проснулись. Дело в другом.
— Машка, я не отпущу тебя к ним! Одумайся, — мотал головой Гена, не давая запустить ей руку в густые волосы и поворошить, как обычно. Надулся, как обиженный барсук.
— Мне нужно закрыть гештальт. Посмотреть в его бессовестные глаза и понять для себя главное: Как ему живется? Есть там что-то человеческое вообще? Отчего полностью отсутствует инстинкт заботы о своем потомстве? Или прошла любовь к женщине и дети от нее не нужны. Так выходит? — руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Просто он — дерьмовый человек, Машка. Что тут понимать? — брат скинул ее руку, обнимающую за плечи. Стал нервно расхаживать по комнате. Пыхтел, выпуская через ноздри злость. — Да и как ты его найдешь? Почти двадцать лет прошло. Будешь бегать по Краснодару и у каждого спрашивать? У нас даже фотки его нет ни одной.
— Ты меня совсем недооцениваешь, Ген. Я нашла через социальные сети нашу сводную сестру. Редкая фамилия Графит… Ее зовут Нина. Хочешь посмотреть? — потянулась, чтобы взять со стола телефон.
— Иди знаешь куда?! — у брата на лице был такой шок, будто ему под ребра кулаком вдарили со всего маху: глаза покрасневшие навыкате, нижняя челюсть отвисла, — Маша, не лезь в это. Очень тебя прошу. Ты ведь пожалеешь, — пытался еще вразумить безбашенную сестру, присев перед ней на корточки. Вглядывался такими же зелеными глазами, посылая сигналы бедствия.
— Гена, мне очень и очень нужно. Я уже и билет купила на поезд, — сглотнула, прекрасно понимая, что ввязалась в авантюру. 
Нина — так звали еще одну дочь их отца от той, другой женщины. Девушка, у которой в профиле висели «девятнадцать лет» и «в отношениях» легко ответила, что будет рада познакомиться со старшей сестрой. Если ей девятнадцать лет… Получается. Получается, что когда отец с матерью расстались, мать Нины уже была беременна. 
— Зачем тебе это нужно? Можешь хотя бы ответить? У нас все хорошо, не бедствуем. Помощь не нужна… 
Это была чистая правда. Тамара не только смогла детей вырастить, и дать им самое лучшее. У нее свой небольшой салон красоты, который дает не плохой доход. Замуж Тома больше не вышла, посвятив себя маленькой семье, состоящей из нее самой, дочери и сына. Бабушку они пять лет назад схоронили…
На все детские любопытные вопросы, мать отвечала, что у Глеба теперь другая семья и другой ребенок. О них он не вспоминает.
— Мне нужна, Геночка. Мне… Понимаешь, — Маша прикусила губу, не зная, как правильно объяснить двадцатилетнему парню свои закидоны.
— Уж попытаюсь понять. Не тупой, — в этот раз сам присел рядом и толкнул ее плечом в плечо, типа, колись, какие тараканы завелись.
— У меня отношения не складываются с парнями. Как только начинается что-то серьезное и он предлагает съехаться или самое ужасное — протягивает кольцо… Я…Я, — начала заикаться.
— Ты сбегаешь, систер, потому, что не веришь в долго и счастливо, — недобро ухмыльнулся. — Думаешь, найдешь там все ответы?
— Я постараюсь, Ген, — уткнулась носом в него, чувствуя знакомый родной запах и поддержку.
— Никому не доверяй, Машка. Любые обещания и красивые слова ничего не стоят без реальных поступков, — вздохнул, смирившись с ее блажью. — Одного боюсь, что ты окончательно разочаруешься… И не присылай никаких видео и фоточек. Знать ничего не хочу. У меня нет отца. Сестра только одна. Уяснила? — глаза недобро прищурил, кинув на нее косой взгляд.
— Да.



Глава 2

Глава 2
Жаркое солнце лизало белую кожу, пробуя сереверянку на вкус. Запах жженого асфальта. Шум вокзала. Смуглые бомбилы алчно следят за ее движениями и разочарованно отворачиваются, когда Маша уверенно идет к остановке общественного транспорта. 
С собой только небольшой рюкзак за спиной розового цвета. В руках полупустая бутылка воды. Она ищет по табличке нужный номер автобуса, чтобы доехать в район отеля, где забронирован номер на одного человека.
Что-то ныло в груди, стискивая бархатными перчатками сердце. Здесь она родилась, но город отторгнул, не принял ее. И вот сейчас Мария бросила ему вызов, как и самой судьбе, потешающейся, скалящей хитрой улыбкой. Девушка улыбнулась в ответ.
Администратор небольшого отеля, проверила оплату. Выдала ключи от комнаты, махнув в каком направлении ей идти. Лучезарно выдав «спасибо», Маша поднялась по узкой открытой уличной лестнице на третий этаж. Прошлась по террасе до нужной порядковой цифры.
Небольшая кровать, шкаф. В углу поникший напольный вентилятор. На окне москитная сетка с «пробоинами». Есть дверь в совмещенный с туалетом душ. Ну, что же… Жить можно. 
— Привет, Ген. Я заселилась. Доехала нормально. Сейчас немного освоюсь, перекушу и в путь, — сообщила по телефону брату бодрым голосом. — Клоповник? — обвела взглядом стены… — Ты прикалываешься? Вроде, нет никаких клопов, — прыснула, понимая, что он ее запугивает. — После первой ночи будет ясно, кто придёт мою кровушку испить. Ладно. Вечером созвонимся! Прикрывай меня, брат. Я валяюсь на пляже Адлера, попивая пина коладу, — напомнила ему версию для матери. 
Мария была в хорошем расположении духа. Мысленно поставив себе галочку за первый пройденный этап, вытянула из рюкзака небольшое полотенце и пошла освежиться. Мурлыкая песенку, она сушилась феном, найденным на полочке в душевой. В зеркало ей подмигивала красивая девушка со светло-русыми волосами, личиком в форме сердечка и глубокими зелеными глазами. Еще Маша выделялась почти модельным ростом и длинными стройными ногами. 
Натянув джинсовые шорты и белую простую футболку, затянула волосы резинкой в высокий хвост. Немного туши на пушистые, но недостаточно темные ресницы. Блеск по губам размусолила. Любимые духи с запахом вишенки по капле за уши и на запястья.
Девушка присвистнула, добравшись по навигатору на перекладных до нужных координат. Окраина. Собаки прячутся от жары в кустах, высунув языки. Облупленная двухэтажка. Мария поймала диссонанс, увидев припаркованные у этого дома полуубитую девятку в соседстве с белой маздой. Двери распахнуты. Играет попса из динамика последней. Молодежь переговаривается и смеется над шутками высокого светлого парня, рядом с которым как маленькая обезьянка подпрыгивает брюнетка… Подозрительно похожая не ее сводную сестрицу.
— Маша! — взвизгнула малолетка. Скакнув на месте, кинулась к ней и давай обниматься.
Неожиданно, конечно. Можно стоять столбом и хлопать глазами, а можно чуточку похлопать шальную девицу по спинке, что Маша и сделала.
«Не-а! Ни-че-го» — Машуля прислушалась к внутреннему своему балансу. Нина никаких эмоций у нее не вызывала, кроме желания отодвинуться, чтобы не прикасалась. Не липла. Чужая. Эта девчонка отняла у нее отца…
— Ребята! Моя сестра приехала старшая, Маша! — тянула ее за руку за собой, перебирая короткими ногами. По росту сестрица едва ей до плеча доходила. В прыжке.
Мама говорила, что они с братом пошли в нее, статные, зеленоглазые, светленькие…
— Маша, это… — мелкая заноза тараторила без умолку, представляя своих друзей. Мария только кивала, не запоминая никого из них… Пока не встретилась глазами с тем, кто выше ее ростом на целую голову.
— Фадей — мой жених, — с гордостью представила Ниночка парня, интимно понизив тональность голоса.
«Понятненько. Сестрица отхватила мажора» — Маша медленно подняла солнцезащитные очки наверх, закрепив «ободком» на макушке. Прекрасно знала, как люди реагируют на необычно яркий цвет глаз.
«Линзы?» — спрашивают обычно.
«Мамины» — отвечает Маша, смеясь колдовскими глазами.
Фадей ненадолго подвис. 
— Привет, — спохватился, понимая, что пауза затянулась.
Маша послала улыбку — самую очаровательную из своих запасов, с ямочками на щеках.
«У-у-у! А мальчик-то поплыл. Жених, называется» — она отвела взгляд, ставший колким и циничным. В голове раздался щелчок, подкидывая интересную идею. 
— Папа и мама скоро с работы будут. Пошли, я тебя чаем напою, — теперь дергала ее бесцеремонно в сторону подъезда.
«Ладно. Спишем на возраст» — снисходительно позволила себя «этапировать». Обернувшись, она поймала задумчивый взгляд Фадея, который упирался в стройные ножки и туда, откуда ее растут.
«Кобелина!» — вздохнула Маша, и шагнула в проем старого подъезда. Пахло кошачьей мочой и свежей краской. Знаете, противная такая… Маша навсегда запомнила этот запах на кладбище. Еще пахло бедностью.
— Я тебе в свою чашку налью, — суетилась на кухне, мелькая перед глазами, не зная за что схватиться.
— Если хочешь, есть чайный гриб, — показала на какую-то слизь, плавающую в трехлитровой банке. — Мама настаивает.
— Нет, я лучше чая, — Мария свой голос даже не узнала. 
Закашлялась, прикрывая рот ладошкой. Она, вдруг поняла, что это то самое место, откуда мамаша Нины выжила Тамару с двумя детьми. Обжилась, чайный гриб на окне квасит… 
Девушка прикрыла глаза, чувствуя шум в ушах, будто прибой морской доносится издалека, становясь все громче и навязчивей.
— Знаешь, давай лучше кофе, — прохрипела, осматривая все вокруг совершенно другими глазами.
Да. Она помнила расположение комнат. Если завернуть за угол, будет небольшая проходная гостиная. Направо дверь в спальню. Здесь чисто, но как-то сильно бюджетно. Старя мебель советских времен. Безвкусные бежевые обои с крупными пионами. На полу потертый линолеум кое-где волнами.
— Как доехала? — Нина плюхнулась рядом, поставив локти на стол, подпирая кулаками подбородок. Карие глаза доверчивые, как у дворняги, ожидающей подачку в кустах.
— Нормально, — сделала первый глоток и постаралась не поморщится от горечи дешевого суррогата. — В отеле заселилась.
— М-м-м. Дорого, наверное? Могла бы и у нас. Ты же на несколько дней? Я почти дома не бываю, моя комната свободна. Все время с Фадеем где-то зависаем. Вот, предлагает съехаться. У него знаешь, какой большой дом? — округлила глаза, пытаясь поразить Машу. — Сейчас, я тебе фото покажу, — стала рыться в айфоне, который не соответствовал ее достатку. Значит, блондинчик ее балует подарками. 
— Сколько твоему жениху лет? — гостья заставила себя сделать еще глоток. 
Сложное дело — привычка. Когда ты пьешь натуральный кофе из кофемашины, и тут тебе подают «это». Но, выбирать не приходится… Пей, Маша.
— Двадцать пять, — пролепетала Ниночка и вытянув губы «уточкой», развернула ей фотографию, где она радостно обнимается с Фадеем на фоне двухэтажного коттеджа, сверкающего стеклом.
«Интересно, как они вообще могли в природе встретиться?»
Словно прочитав ее мысли, Ниночка поведала, как поступала в институт и не добрала баллов. Сидела, плакала тихонько на крылечке. Мимо проходил ОН. И вот взгляды их встретились. Прошибла молния…
Маша слушала этот несуразный подростковый бред и «мотала на ус». Парень отзывчивый и жалостливый. Наверняка, в детстве подбирал котят на улице и тащил домой.
— Ой! Папа и мама! — соскочила Нина и кинулась в прихожую.
Маша сидела спиной. Прямой, будто штатив проглотила. Медленно повернула голову. На нее смотрел пятидесятилетний уставший от жизни мужчина с пивным брюшком. Рядом коренастая пышка, очень напоминающая Нинку.
— Та да-а-ам! Сюрприз! — махала в ее сторону сестрица, подпрыгивая на месте, будто ей пять лет.
Маша поняла, что о ее приезде больше никто не знал. По тому, как посерело лицо отца, и он схватился за сердце. По нахмуренным темным бровям мачехи. И только Нина была в абсолютной радости и глупом неведении.
— Маша? — мужик прохрипел.
— Да. Я, пап, — она встала и развернулась, открыто посмотрев в глаза предателю.

 Идеальная ложь завершена! 
— Святая Тоня не балует тебя своим телом? Что же ты такой нетерпеливый. Мог бы и потерпеть до отеля.
— Заткнись. Рот тебе не для этого, — прошипел Кирилл.
Шелест одежды. Тихие стоны.
Антонина стояла ни жива, ни мертва. Она ведь уже предположила измену. Убедила себя, что не станет страдать из-за недостойного предателя. Сейчас ей больно. Каждому сантиметру кожи больно… Будто куча муравьев сжирает заживо, отрывая по маленькому кусочку. Скоро от нее совсем ничего не останется. Нужно уйти и прекратить пытку, но ноги не слушаются, обездвижена. Прикусив ребро ладони, чтобы очнуться от коматоза, молча плачет. А там кульминация в самом разгаре… Пошло, до омерзения.








Глава 3

Глава 3
Будто со стороны Маша видела его потерянный взгляд и в то же время искру радости. Мачеха хватала воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Несмотря на свои пухлые габариты, тетка заметалась между дверью и входом в комнату, издавая странные звуки, похожие на «бу-бу-бу».
— Ты меня узнал? — Мария с любопытством рассматривала отца.
Сейчас он не такой большой, как казался в детстве. Выглядит на десяток лет старше. Грубые рабочие руки. Запах табака и кислого пота. 
— Маша, как не узнать, если ты вылитая мама, — опустил глаза и потом снова вскинул уже повлажневшие. — Не заслужил я такого подарка… Ты посиди пока, дочка, я в душ схожу и переоденусь. Только с работы, сама понимаешь, — оттянул рубаху в клеточку одним пальцем за ворот, будто его душило.
Девушка кивнула и прислушалась к шипению. Мачеха отвела Нину в дальнюю комнату и что-то ей выговаривала. Видимо, отчитывала за самоуправство.
Глеб вернулся немного посвежевшим. Налил себе чай. Глубоко вздохнув, набираясь сил, чтобы снова на нее посмотреть.
— Расскажи, как вы живете. Как мама? — руки у него дрожали. Вцепился в горячую кружку, не замечая жара.
— Все хорошо. Живем, учимся, работаем…
Маша в коротких сухих фразах рассказала, чем Тамара сейчас занимается. Брат в институте на втором курсе юридического. Планирует стать адвокатом. 
— А я… В медицину пошла. Вот только выпустилась. Могу у мамы массажистом, или еще куда-то. Пока думаю.
Она поймала взгляд уважения, гаснувший под чувством вины. Его старшие выросли хорошими людьми. Только в этом нет заслуги родного отца.
— Я знаю, Маша, что причинил много боли твоей маме и вам… Расплачиваюсь много лет.
Он задумался, надолго замолчав. Только когда Томы и детей не стало, все вокруг потеряло всякий смысл. Каждый день был похож на предыдущий. Он работал за троих сутками, чтобы забыться. Не понял, как оказался женат на Карине. Потом родилась Нина…
— Тамара очень гордая, не стала подавать на алименты. Но я нашел выход. Брат жены дальнобоем через Пермь мотался почти каждый месяц. Отправлял сколько, мог, — громко сглотнул, дернув кадыком.
— Пап, мы никаких денег не получали, — прозвучало тихо.
Мужчина не сразу понял смысл сказанного. Потом дернулся, будто его ударили, сильно приложили. Наотмашь. То ли всхрип, то стон вылетел из его губ.
— Как же так?! — схватился за голову и часто задышал. С силой сжал свои поредевшие с проседью волосы и оттянул, словно скальп хотел снять с глупой головы.
Маша неуверенно пожала плечами. Ей на миг стало жалко этого безвольного, не способного отстаивать и защищать свое человека. Он просто плыл по течению, верил во что-то иллюзорное. Простой работяга без лишних заморочек, убивший все здоровье на стройке. Она заметила, как отец немного прихрамывает, чуть подволакивая ногу.
Пожалуй, она достаточно услышала и увидела. Это мама была сильной и стойкой. А он… Подкаблучник, которого ловко взяли в оборот и крутили им, как вздумается.
— Маша, мы на пляж поедем с ребятами, — Нина была после материной взбучки более спокойной. Хмурила брови, смотря исподлобья, губы кусала. Наверняка, уже пожалела, что позвала старшую сестру в дом.
— Вы идите, — кивнул отец, рассматривая пустым взглядом стену с пионами. 
Провожать не вышел, так и оставшись сидеть на стуле, словно силы его покинули.
***
— Карина! — раздался рев, когда за девочками закрылась дверь. — Иди сюда! — его крик, должно быть, слышал весь дом.
Неестественно растягивая улыбку, на кухню вплыла жена. Засуетилась, забрякала посудой.
— Ой, Глебушка, сейчас борща разогрею. Поедим со сметаной… 
— Сядь! — стукнул кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули, а его чашка опрокинулась, заливая клеенчатую скатерть мутной ползущей во все стороны «кляксой».
— Карина, где деньги, что я передавал тебе для своих детей? М? — лицо его покраснело, на лбу крупные капли пота стекают до бровей, а потом по вискам рисуют дорожку.
— Так через брата… — начала она выкручиваться, надувая и без того полные щеки. Маленькие заплывшие карие глазки забегали.
— Не ври мне, женщина! — разбрызгивал слюну, и она зажмурилась, понимая, что крупно влипла.
— Да! — нагло вздернула нос и посмотрела, ехидно скалясь. — Нам деньги были нужнее! Я их не жопой ела, а все в семью, — развела руками, растопырив пальцы сосисками. 
И только сейчас он заметил, сколько на ней золота. Некоторые кольца уже не снять, так вросли в ее плоть, только распиливать придется. Цепочки золотые в три ряда. Он был слеп и глух. Не замечал, с кем живет… Попросту ему было все равно. Чувств к этой хабалке не было, одна привычка.
— Когда я страховку с работы за травму получил, Карин… Деньги поровну поделил, там много было. Зачем? — он выпучил глаза, не понимая, как вообще можно быть подобной сукой. — Ты детей моих обворовывала. Они думали, что ничего от меня… Никогда.
Острая боль пронзила, будто спицей накалывали сердце… Еще и еще. В глазах потемнело.

 Завершенный роман -  Солги мне дважды 
— Рома, ты где?
Простой вопрос в нем нет ничего сложного, но сейчас так много зависит от ответа.
В городе две тысячи улиц, дворов… Торговых центров, как г.вна собачьего на каждом квартале. Но Саша стоит здесь и смотрит через лобовое стекло на своего мужа, которого тут быть не должно. Можно было приехать на пять минут раньше или на пять минут позже. Они бы разминулись, и Донская не задала вопроса, на который ждать ответа приходится бесконечное количество секунд. Сжимать круг руля с невероятной силой и держаться, не зная, что делать. Ждать подсказки из воздуха.









Глава 4

Глава 4
Смену настроения Нины было видно невооруженным глазом. Она вроде и ей не рада, а послать открыто не знает, как. Перед друзьями неудобно, опять же. Представила, растрещала, похваставшись. Облегчать жизнь сестрицы Маша не собиралась. 
Смех Нины был навязчиво громкий. «Фальшивит» — наблюдала за ней Сотникова сквозь очки, растянувшись на песочке у кромки воды, подставляя идеальное стройное тело краснодарскому солнышку. Чтобы не обгореть, в сумочке припасен специальный защитный крем. 
Неспешно втирая в кожу средство, Мария ловила на себе заинтересованные взгляды парней и самого Фадея. Когда дело дошло до помазания спинки, к ней подошел один из них, как говориться «попытать счастья».
— Привет. Я Сергей, — представился поджарый брюнет. — Давай, помогу, — выставил ладонь, ожидая, что она вложит в него тюбик крема.
— Маша, — она серьезно на него взглянула, будто примерялась: «А стоит ли он оказанной чести?». Но, все же отдала тюбик и перевернувшись на живот, подставила спину. Успела поймать голубой взгляд разочарования, будто он ожидал от нее каких-то других действий.
Мелкая сестрица из кожи вон лезла, чтобы перетянуть внимание на себя. Висла на блондине, несла такую глупую чушь, что даже у нее уши в трубочку стали заворачиваться.
— Нинка, так ты куда все-таки документы подала? — спросил один из ее знакомых.
— В кулинарный колледж! — деловито и гордо ответила Нина Графит, словно говорила о должности в Кремле. — Я такие научусь блюда готовить… Стану шеф-поваром в хорошем ресторане.
— Хорошая профессия, — решила похвалить ее Маша, повернув голову. Ее успокаивали размеренные поглаживания мужских рук. Вот только, договаривались о спинке, а поползновения перешли на выдающуюся заднюю часть.
— Хватит! Дальше я сама. Спасибо за помощь, — остановила кавалера, вошедшего во вкус втираний.
— Обращайся, красавица, — хрипло ответил Сергей и с разбега кинулся в море. 
«Жарко, наверное, охладиться решил» — Маша подавила каверзную улыбку. Но усмешка сама сползла, когда встретилась взглядом с Фадеем. Плотно сжатые губы. Глаза прищурены. Он будто обвинить ее хочет в чем-то. 
Всем видом показывая, что ей глубоко пофигу, Мария прикрыла глаза и слушала шум прибоя с криками чаек. Ее перестали бесить звуки голосов. Все вокруг казалось ненастоящим, слишком декоративным. Чужим. Только приехала, а захотелось домой играть с Генкой в нарды, помогать маме заполнять базу клиентов на компьютере. Придется еще потерпеть неделю запланированного «отпуска».
Мысли вернулись к разговору с отцом и стало не спокойно… Ее не тронуло открытие, что мачеха оказалась подлой врушкой. Она для нее «де-факто» была такой изначально. Нормальная женщина не влезет в семью, где двое маленьких детей.
— Хочешь яблочко? — опять к ней подкатил Серега.
Запах, который она с четырех лет терпеть не могла. Три дня в поезде давилась этими яблоками. И только сейчас ужаснулась той самой правде… Она-то яблоки грызла, а мама глотала слюну, видя, как Маша выбрасывает огрызки. 
— Ненавижу. Яблоки, — резко поднялась и оставив непонимающего парня моргать, с зеленым фруктом в руке, пошла в море. Топить свою горечь. 
Обратно ехали под мяукающий голос неугомонной Ниночки. Наматывая на палец темные волосы, она шею свернула к водительскому месту, ловя крупицы внимания мажора.
«А ведь Фадей ни разу сам ее не обнимал. О том, что парень является женихом Нины, она слышала только со слов сестры».
Сердце забилось чаще, когда они, подъехав к дому, увидели скорую помощь у подъезда, где жили Графиты. Машина, включил проблесковые маячки, выдала сигнал и пронеслась мимо.
— Это все из-за тебя, гадина! — кинулась на нее с кулаками Карина, с перекошенным от злости лицом, пружиня жирком. — Приехала добить Глеба? Он и так еле дышит… Ты-ы-ы винова-а-ата! Ы-ы-ы, — рассекала по воздуху мельницей руками, прытко нарезая круги вокруг «дылды».
Чисто рефлекторно Маша отворачивалась от ударов, но один раз получила по плечу… Тупая боль дошла не сразу из-за внезапности и шока. Она бы и еще ее достала, поскольку, отвечать шизанутой не собиралась. Вы же не станете кусать взбесившуюся собаку в ответ? 
Неожиданно скандалистку перехватил Фадей, закрыв Машу своим мощным телом.
— Прекратите! — рыкнул, хорошенько встряхнув истеричку.
Карина опомнилась и громко завыла, приседая на потрескавшийся асфальт.
— Смотри, кого ты привела-а-а?! — размазывала слезы и сопли по одутловатому лицу, обращаясь к своей дочери, которая не знала, куда себя деть. — Умрет мой Глебушка из-за нее… Умре-о-от.
— Не каркайте, — подала голос Мария, закидывая сумочку на ушибленное плечо. Поморщилась, понимая, что точно будет синяк на ее чувствительной белой коже.
Мачеха театрально лила слезы, покачиваясь, сидя на коленях на земле и подвывая. Тапки с нее слетели и грязные пятки наружу. Молодежь отворачивалась, не собираясь вмешиваться в семейные разборки.
Карина так убивалась, стеная на всю уличу, будто муж уже концы отдал. Вышли соседи. Кто-то просто посмотреть, а кто-то воды ей вынес в стакане.
Мария развернулась и пошла подальше от них, попутно набирая номер скорой помощи, чтобы уточнить, в какую больницу увезли отца с этого адреса.

 Роман про невероятную историю Виолетты -  Я думала - дно, но снизу постучали... 
Кто бы мог подумать, что на вечере в честь десятилетнего юбилея нашей свадьбы я случайно подслушаю разговор двух нимфеток, спорящих на моего мужа... Я оставлю это просто так? Ага, щас!







Глава 5

Глава 5
— Давай, я помогу? — белая Мазда Фадея преградила ей путь. Пришлось даже отпрыгнуть с испуга, буквально в десяти сантиметрах от Маши свою тачку тормознул. 
Вжавшись в столб, как к единственно прочной опоре, она помотала головой. Осталось до остановки всего ничего. Вон, и автобус подходит.
— Что тебе от меня нужно? Поезжай своей дорогой. К невесте Ниночке, например, — так и хотелось махнуть сумочкой по самоуверенной красивой морде. 
— Невесте? — переспросил, вскинув брови. 
— Что, скажешь, это не так? — она краем глаза проследила, что нужный номер автобуса уже пропустила. Все из-за него, между прочим. Зла не хватает… Чего прицепился как банный лист?
— Нет. Не так, — через приоткрытое окно свисала его большая рука с накачанным бицепсом. — Садись, говорю, — постучал по железу. — Я слышал, как ты звонила и спрашивала про отца. А эти… его жена и Нина просто любят пострадать. Чуть, что сразу в слезы. Помощи не жди. Говорят, что скорую помощь вызвали соседи, — он задумчиво отвел взгляд вперед. — Глеб буквально дополз, чтобы постучать к ним дверь. Как-то не вяжется картина с любящей и заботливой семейкой. 
У Маши плечи опустились. Ей стало жаль отца. На кого он променял маму? Маленькая крикливая женщина с колючими глазами. В ней сколько показного лицемерия и фальши. 
— Так, что принцесса? Так и будем стоять или все же в больницу съездим? — мотнул головой, дескать, садись рядом, прокачу с ветерком.
— Если что, у меня перцовый баллончик, — вздернув нос, девушка протопала босоножками. Обогнув капот и открыв двери с пассажирского места, закинула сначала длинную ножку, а потом и вся вошла, плюхнувшись на сидение.
В машине свежо, а там за окном раскаленный город, изрядно припекающий на солнце. На светофорах люди еле передвигали ноги под тиканье зеленого человечка. Улицы. Снова улицы. Все мелькало перед глазами, текло в никуда. Под тихую спокойную музыку, Мария прислонившись лбом смотрела наружу, отчасти радуясь, что не живет здесь. Она бы не смогла… Северная кровь берет свое. Слишком душно. Слишком не для нее…
— Приехали, — Фадей прервал молчание, отстегивая свой ремень безопасности. — Пойдем ко главному входу. Тебе, как близкой родственнице должны сказать на ресепшене.
Кукольной красы девушка с наклеенными ресницами и надутыми губками, поинтересовалась: кто, куда и зачем. 
— Моего отца, Глеба Графит привезли недавно. Если можно, хочу навестить его… А если нет, пообщаться с лечащим врачом.
— Четвертый этаж. Налево, — куколка в белом коротком халатике лучезарно улыбалась Фадею, даже не посмотрев в сторону Маши. — Его перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Значит, все обошлось… — тыкала алыми коготками по клавишам.
— Спасибо, — они сказали одновременно и проследовали к лифту.
***
Глеб смотрел как по трубке стекает в его вену лекарство. Оно лечило тело, но не душу. Ошибка двадцать лет назад стоила ему семьи и счастья. Чувство потери, которое невозможно заменить другой женщиной и Ниной. Иногда он сомневался, а его ли это дочь? Но просто отметал все эти мысли, ведь больше ничего хорошего в жизни не было. 
Конечно же, виноват только он и больше никто! Согласился задержаться и отметить чье-то день рождение. Выпил. Очнулся на койке в общаге рядом с Кариной, красочно рассказывающей, что лишил ее невинности, домогался… А она хрупкая, не смогла отбиться. Плакала. Трясла простыней с красными пятнами… На которую его стошнило.
Так хреново никогда не было. Все, о чем говорила штукатурка подтверждалось уродливой размазней на белом. Он пытался что-то вспомнить, но перед глазами только белый лист и головная боль долбила в виски. 
Тогда Глебу хотелось, как в школе намочить тряпочку и стереть тот вечер. Вместо пьяного застолья в рабочей каморке пойти домой к жене и детям. Сделать для Тамары все, что обещал влюбленным: собаку, кошку, пианино… Детский смех.
Он на утро вместо этого принес им горе. Уничтожил все и себя заодно. Какое-то время откупался деньгами от Карины, отдавая половину зарплаты… А потом, она сказала, что беременна. 
Глеб соврал про роман и чувства… Пусть лучше так, чем Тома станет считать его насильником, мерзким животным, оскотинившимся в пьяном бреду.
Мужики на работе намекали, что Карина не так проста, как хочет казаться… 
Глеб был в ловушке, в волчьей яме и не видел из нее выхода. Хоть в петлю полезай.
А потом их не стало. 
Погремушка сына на полу. Полупустой шкаф. 
Он упал на пол и орал как ненормальный, бился лбом. Ногтями краску с пола скреб. Звал Тамару обратно. Прощение просил…
Сосед принес бутылку водки.
Однажды, Глеб очнулся трезвый и женатый. На Карине. Так жил, как одноклеточное на основных инстинктах, забыв про чувства. Остался только неоплаченный долг, который рос с каждым прожитым днем.
Где-то там сын, не помнящий своего отца. Женщина любимая. Дочка с зелеными глазами. В своих мечтах он поехал за ними, чтобы быть рядом, хоть издали. Реальность была иной. Не нужен такой гнилой человек светлым душам. Он снова все испортит, сделает только хуже…
Глеб ненавидел себя.
Сегодня его вытряхнуло наизнанку. Машенька приехала… А он помнит ее чуть выше колена. Светлая его звездочка, такая же прекрасная как Тамара. Ему хотелось зарыдать в голос и кинуться перед ней на колени. Покаяться. Руки целовать. Доченька любимая, кровинушка.
Сидели напротив другу друга как чужие. Только сейчас понял, каким был идиотом, поверив кареглазой стерве на слово. Вся жизнь коту под хвост, счастье сквозь пальцы песком. 
Карина — лживая и опасная баба. Она смотрела, как муж корчится от боли и ничего не сделала. Просто ушла в другую комнату, сделав вид, что занята. Вся ее любовь только на словах, а на деле… Глеб бы сдох на пороге своей квартиры, если бы не смог добраться до соседской двери.

 Роман  Вирус предательства 
Она могла быть матерью и женой, но потеряла все за один день. Твердила себе, что боль уйдет, не веря в это. Судьба преподнесла ей жуткий коктейль из предательства и лжи, кинула на самое дно.

- Я не зверь, - сказал тот, кого она любила, вышвыривая ее из собственной квартиры и вырывая ключи из негнущихся рук. - Моя любимая женщина ждет ребенка. А ты... Тебе и комнатушки хватит на окраине.








Глава 6

Глава 6
— Что же вы за отцом не смотрите, девушка? У него случился гипертонический кризис, — отчитывал врач, устало сняв очки и потирая переносицу. — С его-то здоровьем поберечься нужно. Не в первый раз… Приступ мы купировали. Прокапаем дня три…
Мария слушала, принимая молча претензии, хотя они были совсем не по адресу.
— Покой, отдых. Витаминов побольше, — перечислял целый список, подходящий под курортное лечение. — Так и доработаться недолго, милочка, — кивнул в знак, что разговор окончен.
— К нему можно? — крикнула Маша вслед.
— Если только не долго. Не следует переутомлять излишним общением, — ответил вполоборота и полетел на «крыльях» распахнутого халата дальше.
— Иди, я здесь посижу, — Фадей присел на больничную лавочку и достал телефон, тут же в него уткнувшись.
Маше казалось, что прошла целая вечность с тех пор как она винила его во всем. Мысль, на которую ее навел врач, прокручивалась в голове снова и снова. Будет ли ей легче, если Глеба Графита не станет? Однозначно — нет. Он уже хлебнул горя за свои ошибки. Так надо ли добивать своим пренебрежением?
— Пап, это я, — произнесла негромко, присаживаясь на стульчик. — Ты поправляйся. Слышишь? Мы сходим в парк с тобой погулять, покормим голубей… Как в детстве. Помнишь? Ты покупал одно сливочное мороженое в стаканчике на двоих. А когда я уставала, нес меня на плечах. Мне казалось, что достаю до неба… Пап, поспи. Завтра еще приду.
Она хотела дотронуться до грубой руки, на которой был уродливый шрам от пореза. Короткие квадратные ногти мутные, на кончиках с желтизной. Не дотянулась буквально сантиметрик. Отдернула пальцы, сжав в кулак. Порывисто вздохнув, встала и вышла, прикрыв за собой двери.
Глеб все слышал. Лежал, стараясь не дышать. Скупая мужская слеза стекла по борозде морщин и упала на подушку. За ней потянулись другие. 
«Завтра. Она придет завтра» — успокаивал себя. Нужно собраться и встать на ноги. Есть несколько дней, чтобы побыть с Машенькой и покормить голубей.
— Это тебе, — Фадей протянул ей стаканчик кофе с эмблемой кофейни.
— Спасибо, — Маша замялась на мгновение, но не стала отказываться. Сделав большой глоток, сняла с языка горечь. Подняла на него большие бездонные глаза. — Зачем ты со мной возишься? — прищурившись еще отпила. Слизала языком каплю, попавшую на нижнюю губу.
— Угадай с трех раз, — он так мило ей улыбнулся, склонив голову на бок. Прямо очаровательный котик в два метра ростом.
— Чего тут гадать? Трахнуть меня хочешь, — выкинула недопитый стаканчик в мусорный контейнер. Развернувшись, пошагала к выходу.
Наверное, хорошо, когда есть рядом сильное и заботливое плечо, надежный мужчина, решающий твои проблемы… Где-то, да. Гипотетически есть такие. Водятся в заповеднике. А в жизни они падки на каверзных девиц, из-за которых рушатся семьи и убивается доверие к людям. 
Уж лучше не карабкаться наверх, чтобы не упасть и не разбиться об острые камни.
— Стой ты, дурная! — он догнал ее на выходе, опоздав заскочить в лифт. Задыхаясь от быстрого бега по лестнице, подхватил под локоть, дернул на себя. Поймал ее невольный взгляд. — Маша нельзя судить человека, не зная его. Да, ты очень привлекательна и у любого адекватного мужчины на тебя встанет. Но, черт возьми! Я действительно хочу с тобой познакомиться, понять, что ты за человек… 
— Ниночку свою понимай, — Мария дернулась, фыркая недовольно.
Больше себя боялась и своей реакции на красавца. Пора рубить концы, пока ее не унесло в изменчивые дали.
— Что же вы, девушки, все такие сложные?! — психанул, когда Маша выскользнула из его рук, оставив досаду. Что бы он не сказал, зеленоглазка переворачивает с ног на голову.
— Так найди себе простую, и не мучайся, — полоснула без ножа.
Фадей смотрел вслед девушке с кучей надуманных шаблонов и установленных ограничителей. В принципе, она не обязана ему верить… Но все же, обидно. Обычно девицы из кожи вон лезут, чтобы привлечь его внимание. Странная Маша.
***
Южное солнце шло к закату. За столиком уличного кафе расположилась разношерстная компания: несколько девушек и четверо ребят. Пили прохладительные напитки, обсуждали свои дела.
— Нин, как твой батя? — спросил Сергей, откинувшись в пластиковом кресле и балансируя на двух его задних ножках. 
— Да, мамка сказала ему лучше, скоро выпишут, — махнула рукой девушка и беззаботно снова отвернулась к подружке, с которой смотрели видео в тик-токе.
— Ты отца ни разу не навестила, — Фадей, поднес к губам запотевшую холодную бутылку колы. — А вот Маша была…
Маленькая брюнетка напряглась. Втянув щеки, изобразила губами «рыбку». Мать ей весь мозг вынесла из-за сестры, еще он подколол…
— Дура ты непутевая! Уведет Машка богатого парня, как пить дать, уведет, — цокала языком. — Учишь тебя, учишь… Опять слезы лить пойдешь к универу? Думаешь, там козырных парней полно? Да, как бы не так! Таких делают поштучно, — щелкнула пальцами. — В мое время и выбора подобного не было… Ух, где мои девятнадцать? Нинка, ты вечно собралась на моей шее сидеть? Вот, уж не выйдет! — скрутила фигуру из трех пальцев и сунула ей под нос.
— Мам, Фадей не ведется. Я всяко-разно пыталась… И намеками и прямым текстом, — оправдывалась Нина, перед продуманной родительницей.
— Значит, недостаточно старалась! Есть у меня одно средство, — закусила задумчиво губу. — Только нужно с дозировкой не ошибиться.
Нина выждала, когда все отвлекутся и недопитая бутылка колы Фадея останется без присмотра
.
 (Не забудьте роману поставить звездочки *****! Автору будет приятно) 

 Удивительная история Катерины -  Измена. Однажды ты соскучишься по мне 
«Где эта сволочь?» — она медленно скользила взглядом по залу. Некогда любимый ресторан никогда уже не будет таким, каким она видела его в первый раз. Здесь Клим встал на одно колено, протягивая кольцо в бархатной коробочке, и обещал любить вечно.
Обещалкин нашелся за столиком в дальнем углу. Не один. Приятного вида озорная блондиночка, заливалась смехом, а бывший муж, придвинувшись к ней впритык, что-то увлеченно рассказывал.
Катя выдохнула ноздрями, выпуская огонь негодования. Так вот зачем он ее выманил! Чтобы показать свою новую бабу. Мерзавец! Он должен был страдать от содеянного, из-за разрушенной семьи, за слезы ее и боль. Сидеть под дверью с цветами в зубах и выбивать на стене ее имя. А он? Нашел себе моложе и счастлив. Где эта гребаная справедливость? Бумеранг? Кармическая отдача? Почему она, Синицына, три года одна одинешенька, зализывает сердечные раны, воспитывает Вероничку








Глава 7

Глава 7
— Что вы несете?! Где она? — едва не вышибив двери, в палату ворвалась Карина.
— Кто, она? Ваша совесть? — Маша выгнулась хищным зверьком, готовым отбить атаку пухлой тетки с разводами пота под мышками и красным от ярости лицом.
Обведя пустую плату мутными глазами, мачеха вновь споткнулась об старшего выродка своего непутевого мужа. 
— Забрать его надумали? А забирайте! Больно нужен такой сморчок. Работать толком не может, все ноет: тут болит, там болит, — кривляясь, показывала пантомиму на себе, став еще более мерзкой, если это возможно.
— Женщина, вы почему кричите в медицинском учреждении? Мне охрану вызвать? — следом вошел лечащий врач.
Мгновенная метаморфоза. Лицо скандалистки разгладилось, голос стал лилейным и кротким, взгляд заискивающий. Карие глаза заблестели как масленые.
— Простите, доктор. Испугалась, что с мужем моим… Захожу навестить, а его нет, — показала рукой на пустую кровать.
— Графит на процедурах, — мужчина глянул на нее с сомнением поверх очков. — Завтра надумываем выписывать, а жена только сейчас навестить решили? Дочка каждый день приходит, вас что-то не видно было.
Не найдя, что ответить, Карина надула щеки.
— А ты побойчей своей мамки будешь, — хмыкнула Карина, стараясь побольнее ужалить. — Она, когда узнала, что Глеб загулял со мной слезами залилась, умоляла меня не разбивать семью. «У меня же дети» — опять спародировала и загоготала, разинув рот, давясь слюной. 
Стоя спиной к выходу, Карина не видела, что подошел мужчина в больничной пижаме. Стоял, возвышаясь. Слушал. Руки сжал в кулаки, чтобы не сорваться.
Насмеявшись, вдоволь поиздевавшись, мачеха все же заметила Машин взгляд поверх своей головы. Неуклюже пошатнулась, растопырив руки как пингвин.
— Ой, Глебушка! А я тебя ищу. Врач сказал, что ты выздоравливаешь… И то хорошо, — затараторила, «хыкая» на «Глебушке».
— Пошла вон, Карина! Я послезавтра приезжаю домой, и чтобы ни тебя, ни шмоток твоих не было, — впервые у него появились жесткие ноты. — Не уберешься — выкину в чем есть, хоть голой. Нинка пусть у сестры твоей пока поживет.
— Вы глядите, люди добрые! Чего это делается? Жену родную, с которой прожил двадцать лет на улицу выгоняет, — схватилась за грудь рукой.
— Перед кем концерты ставишь? Здесь никого нет, Карин, кроме меня и Машеньки. «Утке» больничной на твои монологи плевать, ну или ссать, она хотела. Все! Пошла отсюда. Кислород не порти, — отодвинул ее одной рукой в сторону и подошел к дочери.
— Маш? — всматривался в лицо девушки.
— Пап, все нормально. Я не удивлена. Только мне жаль, что мама не смогла послать ее куда подальше, — прикусила губу и отвернулась. — И что теперь ты будешь делать, пап?
— То, что должен был сделать давно, родная, но был слишком слабоволен. В голове словно туман. Ведь понимал, что у нее ко мне только сплошная жажда наживы. Поинтересней никого не нашла, вот и присосалась, — поморщился, как от зубной боли. Глеб прекрасно знал, что виноват сам, став безвольной жертвой манипуляторши. По дурости потерял семью… Эх. Сделал вид, что поправляет кровать, украдкой, как ему казалось, смахивал слезы. Обида — женская прерогатива. К Карине осталась только брезгливость и желание вычеркнуть навсегда из своей жизни.
— Мне бы только прощение у Тамары вымолить, — отец положил свою руку поверх хрупкой девичьей, словно это Библия, обязуясь говорить правду и только правду. — А после и умереть не страшно.
Мария задумалась, прекрасно поняв посыл: отец хочет, чтобы она стала тем мостиком, между матерью и им. Вот только нужно учитывать желание матери. Это теперь не та, «плакса», которую описывала мачеха. Находясь на грани у Тамары было плохо с равновесием, у нее выбили почву из-под ног, испинали душу… Сейчас мать — это совершенно другой человек, с закаленной броней и жестким характером. Вряд ли она захочет войти в ту дверь, которую за собой закрыла.
***
— Фадей, пригласи нас к себе. В бассейне покупаемся, музыку послушаем, — Нина ныла, как маленькая, будто выронила изо рта соску. 
Никто особо не удивился. В их компании Нинка всегда вела себя, как девочка-припевочка капризная.
К большому огорчению Нины, свою колу блондин не до пил, а оставил на столике. Потом подошла шустрая официантка и все «лишнее» скидала на поднос и унесла. Нужно срочно придумать, что-то другое! Срочно. Фадей стал раздражительным и отстраненным. Не позволяет к себе прикасаться, скидывая ее руки со своих плеч.
— Ладно, вы подъезжайте через час, я за Машей съезжу, — огорошил, оставив стоять пигалицу с открытым ртом.
— Нинка, не выходит у тебя, да-а-а? — Сергей посмеивался в ее сторону. — Уж размечталась о платье белом и кадиллаке. Только это все твои бабские фантазии. Если он и женится, то на такой принцессе, как Маша — красивой, образованной, с хорошими манерами.
— Я видела, как ты Машке слюни пускал, — оскалилась Нина мелкими зубами. — Хочешь, помогу тебе? Баш на баш? — провела пальчиком по груди парня, делая дорожку вниз. Поддела резинку шорт и оттянув, отпустила со шлепком.

 Топ-роман -  Вернуться затемно 
Крысы – подумала брюнетка. Мерзкие крысы, которые тянули из нее все жилы и деньги. Ей не было жалко для них ничего. Лиля одаривала и «одалживала» не считая, не мелочась . Она знала, что будет дальше делать. Муженек застыл, будто кролик, увидевший удава. Даже губы стали на несколько тонов белее.
- Я все объясню, - пытался Никита справиться с волнением. – Это она сама залезла ко мне в койку. Я только тебя люблю.
- Ты офигел?! – взвизгнула Светочка. – Я одна отдуваться должна?






Глава 8

Глава 8
Нина была решительно недовольна своей жизнью. Отец вечно хмурый и молчаливый, но нужно перед ним лебезить и строить из себя пай-девочку, чтобы выдавал на карманные расходы. Мать, строящая наполеоновские планы за счет нее достала до зубной боли. 
Карина уже спала и видела, как удачно пристроит дочь и будет тянуть из зятька деньги. Благо и жертвенный «баран» нашелся. У Карины на все был план, который она составляла каждый день в своей голове. Мужу говорила, что нужно на ремонт, на шкаф… То, се, другое. Глеб особо не проверял, расходование и не запоминал, отдавал дань, лишь бы отвязалась. От перемены мест слагаемых, сумма никогда не изменялась…
Накормила женушка с утра и вечером ужин приготовила и ладно. Сама же Карина любила вкусно покушать, ходила по ресторанам, представляя себя важной особой. Могла прикрикнуть на официантку за нерасторопность и на таксиста вылить ведро помоев, на подобии ролика «вези меня, мразь». Это придавало значимости в собственных глазах. Так Карина восполняла свою внутреннюю ущербность и несостоятельность. Загляни Глеб в ее шкаф, он бы очень удивился, найдя красивые платья с бирками бутиков, сумочки и прочую «необходимую» мелочь. Дома разруха и выцветшие обои, зато у Карины ботинки как две зарплаты ее. Работать Карина не любила, но нужно. Поэтому, она устроилась в парк аттракционов билетёром, где частенько подворовывала. А кто с нее спросит? Администратор Нияз давно ходит в любовниках, позарившись на пышные прелести и глупую лесть. Карине удобно управлять женатым мужчиной, он куда более щедрый.
«После приезда Машки, Глеб-то вон как заговорил? Выгнать ее решил из вшивой квартирки» — пылала «праведным» гневом женщина. Сколько проклятий Карина выкрикнула на плешивую голову мужа — не сосчитать. Выдохнувшись, уселась на скрипучий диван и уставилась в никуда. В голове пусто, как в барокамере. Столько лет положено на черствого мужика. Жаль, очень жаль. Но, что было делать, когда ты залетела от прораба, а он оказался крепким орешком? Вот и подвернулся Глебушка – хлебушко. Пусть в спальне редкие пятиминутки и доброго слова от него услышишь… Свой же олух, добытый вот этими вот руками. 
«Куда идти?» — оглянулась по сторонам. Здесь ее причал, пусть и неказистый. 
Чтобы как-то замылить плохое препротивное настроение, Карина решила нарядиться и походить перед зеркалом, представляя себя королевой. Натянув красное платье – разлетайку, какие некогда носила бывшая эстрадная звезда. Неземная красотень вышагивала в ботиночках со стразами, затем танцевала под хит всех времен и народов «Ах, какая женщина…», размахивая руками, аки царевна – лебедь.
— Теперь понятно, куда ты тратила мои деньги. Же-на, — прозвучало как гром среди ясного неба. 
Карина вскрикнула от неожиданности, попятилась, хлопая жирно подведенными глазами.
— Глеб? А я тут…
— Вещи собираешь, — кивнул на распахнутый шкаф, битком набитый тряпками. — Десять минут или все сожгу к ебени на заднем дворе.
Карина, растеряв боевой запал, вцепилась в янтарные бусы на шее с двумя подбородками. Ненатурально прочистила горло, будто каркала в кулак. Красное платье, что казалось минуту назад шикарным, вдруг стало тесно, оно прилипло к телу от обильно выступившего пота. 
— Ты не можешь так с нами поступить! Очнись, Глеб. Ты выгоняешь жену и дочь из дома, — вскрикнула, резанув слух на высокой противной ноте.
— Как когда-то ты выжила мою жену — женщину, которую я любил, Карин? А тебя я не любил ни дня. Ты, как клоп диванный поселилась здесь, не вытравишь. Но если ты сейчас не уйдешь — раздавлю, — показал одну ладонь, прихлопнув сверху другой. — Нинку не выгоняю, она по документам мне дочь, хотя я сильно сомневаюсь, что по крови. Напомни, какая у нее группа и резус-фактор? Можешь не отвечать, и так знаю, что третья отрицательная. Она медкомиссию проходила недавно для поступления в колледж, я и увидел ее карту, которую в прихожей оставили. Столько лет вранья, Карин. Тебе самой от себя не тошно? — ему хотелось сплюнуть. 
Глеб ушел на кухню, чтобы не видеть ее и не слышать. Закрыв глаза, делал глубокие вздохи, успокаивая ноющее сердце. Он повернулся на звук волокущейся большой клетчатой котомки, наподобие той, с которой ездили раньше челноки. Карина была все еще в красном, как яркая птица… «Попугай» — подумал, он. 
Никаких эмоций, кроме усталости Глеб не испытывал. Нет! Правда была тихая радость, что можно домой пригласить Машу пожить столько, сколько она захочет. 
Где там младшая непутевая дочь, он не интересовался.
— Нияз, приезжай за мной! Я от мужа ушла… Да. Все ради тебя, дорогой, — позвонила Карина любовнику, обложившись сумками по периметру, сидя на лавочке у подъезда. Вытянув ноги, она блестела на жарком солнце демисезонными ботинками, косо поглядывая на зевак из второго подъезда.
«Пусть завидуют! У них, нищебродов, таких ботиночек никогда не было и не будет» 
Соседи любопытно выглядывали из окон, обсуждая между собой интересную новость: «Наконец-то Глеб прозрел и выгнал сумасшедшую бабищу, которая почти со всем домом переругалась. И дочка недалеко ушла…То с одним обжимается, то с другим».

 Необычный роман с оригинальным сюжетом -  Между прошлым и будущим 
Красавица в белом выскользнула на балкон, хихикая и прикрывая рот ладошкой. Нервно разгладила невидимые складочки на атласном платье. Со стороны гостиной раздавались голоса, но ее совсем не видно за портьерой, закрывающей половину окна в пол.
Настя перегнулась, чтобы посмотреть, кто там внизу из знакомых стоит у подъезда. Ветер играет золотисто – каштановыми локонами. Она счастливо вздохнула, что скоро Игореша ее найдет, подхватит на руки и закружит, увидев в красивом платье. Прикрыв глаза, девушка услышала шорох за спиной и чьи-то шаги. Сейчас ее найдут и…
Она даже вскрикнуть не успела. Захват лодыжки и толчок в спину. Белой птицей Настя полетела вниз с двенадцатого этажа элитной многоэтажки.






Глава 9

Глава 9
— Ген, я все понимаю, но не могу по-другому поступить. Это будет на моей совести… — они разговаривали по видеосвязи.
— Что-то папкина совесть двадцать лет молчала, — красивое лицо брата заострилось от недовольства, кожа на скулы натянулась.
— У меня есть еще несколько дней, — ворчание Геннадия ее не убедили. — Понимаешь, потом этого времени может и не быть, а изменить что-то уже невозможно. Это жизнь, братишка, ее как в компьютерной игре не поставишь на паузу и нельзя пройти «уровень» дважды. Ты бы видел его в капельницах и разбитого…
— Не дави на жалость, Машка! Нас никто не жалел, — зеленые глаза полыхнули злостью. — Ты бы не поехала, так прожил он без нас хорошо и дальше не вспоминая.
— Я тебе вечером позвоню, — скрутив губы трубочкой, послала воздушный «чмок».
Чей-то незнакомый номер настойчиво названивал и Маша решила отчитать спам-звонящего по полной. Только это был не Альфа-банк, не сотовый оператор и даже не мошенники.
— Маша! — голос, который меньше всего ожидала услышать, после того, как послала Фадея у больницы. — Привет.
— Привет, — она встала и прошлась по номеру туда-сюда, меряя шагами длину комнаты.
— Бери купальник и спускайся вниз. Мы тебя ждем. Здесь Нина и ребята. Поедем ко мне купаться в бассейне. Посидим, пообщаемся, — за его голосом слышны разговоры, музыка, видимо действительно находится не один.
— Купайтесь. Я здесь при чем? — прикусила уголок нижней губы.
— Маша, поехали! — орала Нинка где-то близко. — Не будь козой вредной. Мы специально за тобой заехали. Ничего не знаю! Ждем тебя у входа.
Отключив связь, Мария вздохнула. С одной стороны, сестра ни в чем не виновата. Это она помогла встретиться с отцом… С другой — интуиция говорила, что нужно не идти на провокацию и отшить назойливую компанию. Победил компромисс, который говорил, что ели не понравится, она всегда может уехать на такси.
Кинув в сумку купальник, солнцезащитные очки, девушка еще раз окинула взглядом помещение и вышла из номера.
Сев в прохладный салон иномарки, со всем поздоровалась обычным «здрасьте». Выдержала взгляд внимательных голубых глаз. Нина сидела рядом с водителем и щебетала какую-то ересь про то, что вычитала в интернете о глобальном потеплении.
Маша только внешне казалась спокойной и решительной. Ей было не по себе от глупых шуточек, которых раньше не замечала. Рядом сидел Сергей и как будто специально травил самые пошлые анекдоты, над которыми Карина смеялась во все горло. Фадей просто хмыкал, видимо привык… Хотелось открыть двери и выпрыгнуть на ходу.
— Машуль, что такая кислая? Бери пример с сестры, — опалил скулу с запахом мятной жвачки Сергей. 
— Будешь указывать мне как себя вести? Думаешь есть такая кнопка, на которою можно нажать, и я стану по-идиотски ржать? — огрызнулась Мария, и отодвинулась от него, оказавшись впритык к двери.
— Серый, что в самом деле пристал? — вступился Фадей, почувствовав ее раздражение и кинул на парня предупреждающий взгляд.
— Че я?... Только спросил, — забубнил, отвернувшись в окно.
Нина хлопала глазами, поняв, что сестра сейчас в ее огород бросила камень и не знала то ли ей обидеться, то ли возразить на «идиотский смех». Пока думала, время было упущено, и они уже подъезжали к высоким воротам, которые разъехались автоматически при нажатии пульта в руках хозяина.
Здесь было человек пятнадцать самых разных людей. Негр с русским именем Аркаша в роли ди-джея подавал настроение. Много напитков на любой вкус, закуски, фрукты. Бассейн с кристально чистой водой совсем не пахнул хлоркой.
— В воду не ссать! Или заставлю сожрать свои трусы, — выдавал наставления Фадей на понятном для компании языке. — Цветы мамкины не трогать! 
Через некоторое время Маша расслабилась, вкусив слабоалкогольный лимонный коктейль, который ей вручила сестра, сказав, что «вкусненький». И были танцы в бассейне и на площадке рядом. Брызги. Смех. Все смешалось в сиреневом тумане. Чьи-то чужие руки гладили бедра. Хриплый голос шептал: «Машка, какая ты красивая». 
Голос другой отогнал первый. Был звук удара и матерный сленг. Туман становился все гуще, утягивая за собой, поглощая полностью… Марево как живое, из которого торчали голубые глаза и голос Фадея завал:
— Маша! Маша, что с тобой? Кто, блядь ей что налил? Свалили все нахер! Вырубай музон… Машенька, держись. Сейчас приедет врач… Не отключайся! Смотри на меня!
Качели – карусели убаюкивали. Нужно было только за что-то держаться, чтобы не упасть в воронку внизу и Мария держалась за сильную руку.

 Роман -  Целься прямо в сердце 
— Опачки! — проговорила Ольга, увидев своего мужа в кожаных трусах и кожаной черной маске. — Привет, Бэтмен, — закатила в квартиру чемодан и одним ударом правой, забила ручку внутрь.
Встав на цыпочки, заглянула через широкое плечо, фиксируя, как мечется худая блондинка, пытаясь найти укрытие от возмездия обманутой жены. Ее длинные белые волосы развивались гривой, едва прикрывая грудь нулевку и тощую задницу. Оля поморщилась от запаха пота и секса. Видимо, давно ее квартиру не проветривали, х-хорьки.
— Оль, я… — сглатывает, дергая кадыком гражданский муж Гриша, пытаясь пятиться. — А почему так рано?









Глава 10

Глава 10
— И давно у тебя шифер потек? — Фадей смотрел на «загнанную в угол» Нину. — Опоить собственную сестру! Совсем долбанулась? Это подсудное дело. Ладно, Серега мне сказал, что ты задумала. Жаль, я не успел… — его не трогали слезы, жалкий вид «бедняжечки», трясущиеся губы и заламывание рук.
— Я…я… Только хотела, чтобы ты был со мной, — Нина размазывала по щекам сопли. — Как появилась Машка, ты с нее глаз не сводишь.
Он поджал губы и вдарил кулаком по стене, буквально в нескольких сантиметрах от ее головы. Да. Фадей запугивал идиотку, но сдать ее не мог. Все бы попали под замес. Это Фадей собрал компанию. На нем вина. Отец метит на второй срок депутатом… Все полетит к чертям собачьим из-за малолетки.
Слава Богу они успели вовремя. Врач промыл Маше желудок и поставил капельницу, чтобы очистить кровь. Фадей перенес девушку в свою комнату, разместив на кровати.
— Разве я давал тебе повод? Нин, сразу сказал, что у меня к тебе ничего нет. Просто общаемся и все… Ты совсем русского языка не понимаешь? 
— Если бы не одна, ты бы обратил на меня внимание! — заверещала, выпучив глаза. 
— Вот, дура, — покачал светлой головой. — Чтобы я тебя больше не видел. Теперь все начнут от отравительницы шарахаться, — сморщился, будто ему противно рядом с ней одним воздухом дышать.
Говорил ему отец не общаться с подобным контингентом. Разного уровня люди пристанут как пиявки, лишь бы поживиться за его счет, считая его бесплатным приложением к своему благополучию. Но Фадею здесь было скучно, все друзья – знакомые остались в Москве. Времяпровождение само как-то свелось к этой компании. И если бы не так, то он никогда бы не встретил Машу — девушку, которую хотелось прижать к своей груди с колотящимся сердцем и больше никуда не отпускать. Пропал Фадей от зеленых глаз, только о ней и думал. Когда она от него из больницы ушла, заныло под ребрами, засвербело. Хотелось догнать ее, расталкивая людей, как в глупом романтическом фильме и припасть к нежным губам. Пить Машу, есть ее, все пальчики на ногах с розовыми ноготками перецеловать. Потом целовать стройные ноги и выше, и выше… Как пьяный от мыслей становился. Не только близости с Марией хотел — всю себе забрать, без остатка. 
— Вовсе это не отрава! — топнула ногой Нина. — Прибалдела бы немного и все. Разве ты не видишь, что люблю тебя?! — протянула руки, от которых он шарахнулся.
— Нинка, любовь должна быть взаимной. Понимаешь? Я тебя даже на один раз не хочу, не то чтобы в отношения удариться. 
Взглянул на девчонку внимательней, словно только что увидел. Обычная малолетка. Нос крупноватый, чуть вытянутое лицо. С накладными ресницами, кажется симпатичной. Он считал ее молодой и глупой. Относился снисходительно к капризам и пустой болтовне. 
Ошибся в ее простоте.
Мы часто видим других не такими, какими они являются на самом деле…
— Ничего, у меня мамка как-то с отцом прожила двадцать лет. Ребеночка тебе рожу и буду делать все, что скажешь, — а глаза такие честные-пречестные, хоть пароль от онлайн банка диктуй.
Ей похоже, хоть кол на голове чеши, ничего не докажешь. Если у человека изначально неправильные заложены ориентиры, то тут даже психологу платить бессмысленно. 
— Нин, ты похоже своей дурной головой совсем не варишь. Пошла отсюда, на… к своей матери. Или за шкирку выкину, — послал ее без адреса и лицо у него было такое, что шутки закончены и все разговоры тоже.
Кареглазая похлопала глазами, соображая, что делать: истерики закатывать или добежать до туалета и там закрыться?
— Не гони меня, Фадей, — всхлипнув, все же вцепилась в его руку.
— Сука ты тупая, Нин, — процедил жестко, силой разжимая ее пальцы.
Схватил за темные волосы и потащил на выход не обращая внимание на визготню и крики: «А-а-а! Помоги-и-ите!». Крик надрывный и по-настоящему испуганный разносился по округе элитного поселка.
Сергей, который нервно курил в сторонке, кинул косой взгляд, но вмешиваться не стал. Заслужила. Он сначала думал, что Нинка шутит про то, чтобы сестру опоить… Мелкая сколько он с ней общался всегда была с легкой придурью. Ничем не обязывающий секс, тусовки в одной компании… А вот по Маше было сразу заметно, что совершенно другой склад ума. К такой с грязными намеками не сунешься. Есть у девушки стержень… Даже странно, что они сестры.
— Запомни, здесь везде камеры! — отшвырнув ее за ворота, поднял палец и указал им вверх, что всевидящее «око» бдит всегда и везде. — Не получится у тебя наболтать херни. 
Теперь он видел Нинку насквозь — корыстную блядь, которая готова идти по головам, лишь бы ей было хорошо.
— Серый, — повернулся к брюнету. — На этом наше знакомство заканчивается. Думаю, ты понимаешь… — придавил взглядом.
— А Маша? Как она, — парень поднял голову и точно определил окно на втором этаже, где находилась девушка.
— Я о ней позабочусь. Можешь потом Маше звякнуть, если захочет ответить.
Металлический лязг отрезал их сплошным полотном железа.

 Интересная история -  Измена со взломом 
Молодая женщина перевела глаза на милующуюся парочку. Ее Борька страстно обжимал блондинку. Та жеманно хихикала, запрокинув голову, позволяя целовать свою шею. Характер их отношений был очевиден даже слепому. Тася ее узнала. Не могла не узнать. За пять лет Марина — бывшая, променявшая Бориса на кошелек, почти не изменилась. Надежда, что все окажется неправдой угасала так же, как тяжелобольная мать. Хотелось только одного, чтобы это поскорее все закончилось.
«За что, Боря?» — Таисия не видела дорогу. Ее несло по течению грязевого потока, смывающего от эпицентра «взрыва»






Глава 11

Глава 11
— А ты кто? — пушистые ресницы дрогнули и Маша посмотрела на Фадея Савицкого, расположившегося на другой половине двуспальной кровати с ноутбуком на коленях.
Мужчина набрал воздух ртом, но ответить не смог, настолько был ошарашен вопросом. Маша его не помнит? Неужели все настолько серьезно? — челюсть медленно ползла вниз.
— Да, шучу я. Расслабься. Как ни странно, у меня было состояние, что я все слышала и понимала, но тело свое не контролировала совсем. Получается, что Нина меня подпоила чем-то… А для чего? — облизнула пересохшие губы и взирала на него открыто, ожидая ответа.
— Так, давай оставим вопросы на потом. Врач сказал, тебе нужно больше пить кисленького. Я приготовил лимонад с лимоном не очень сладкий, — испытывая явное облегчение, отставил в сторону свой ноут.
Первые движения были довольно сносными, будто маешься с похмелья и тебя немного штормит с нарушением координации. В стакан лимонада Маша попала не сразу, помог Фадей, который вложил ей в руку и убедившись, что держит, смотрел, как она пьет по глоточку, прикрыв глаза. Мария, вдруг, ощутила мягкую гладь подушки, кислинку во рту и легкий древесный запах парфюма, исходящий от мужчины. Голова кружилась только если смотреть на него дольше счета на «три».
— Неудобно как-то, — сказала тихо. — Могу в отеле отлежаться, таблеточки там попить. Возишься со мной, как с ребенком.
— Это малое, что могу сделать, Маш. Моя вина. Затащил тебя на вечеринку и не уберег, — в голубых глазах напрасное раскаяние.
— М-да, мать Нины когда-то увела моего отца, а теперь я с тобой. В одной комнате, на твоей кровати, — окинула взглядом мужскую спальню в кофейных тонах.
— Я не встречаюсь с Ниной, и ничего у нас не было, чтобы она там себе ни придумала, — скрипнул зубами. — Поспи еще, я поработаю немного.
— Что за работа? — она повернулась к раскрытому ноутбуку на прикроватном столике, отдавая ему полупустой стакан.
— У двоюродного брата пока айтишником подрабатываю. Эд зовет к себе на постоянку в офисе штаны просиживать, но я еще не определился, чего хочу. Устраивает такая работа из дома, не привязанная к месту. Можно путешествовать в любую точку мира, главное, чтобы интернет был.
— Как странно, что точки сошлись в Краснодаре, — не думая, что говорит, Маша пробубнила и через секунду уже забылась в глубоком лечебном сне.
— Это судьба, Маша, — он осторожно обхватил свесившуюся с кровати тонкую руку, чтобы положить на одеяло. Позволил себе подержать немного. Погладил подушечкой пальцев безымянный палец. Светло-русые волосы с золотистым оттенком, потрогал разметавшиеся по подушке ореолом, удивляясь их шелковистости. Какое-то время сидел, всматриваясь в спокойное лицо спящей девушки, понимая, что готов смотреть так целую вечность и ему не надоест. Часть мыслей Фадея теперь принадлежала ей, Марии – прекрасной.
Телефон в сумке Маши трезвонил не переставая. Фадей понимал, что у нее есть близкие, которые наверняка волнуются и переживают, почему она не выходит на связь.
— С Машей все в порядке, — ответил он абоненту Геннадию, чувствуя укол ревности и то, что совсем ничего о ней не знает. Наверное, это ее парень? У такой девушки обязательно должен быть кто-то…
— Почему-то я в этом не уверен, — заурчал парень с той стороны. — Ты что за хрен? Сестра сама ответить не может? Какого хера, спрашивается?
«Сестра?» — выдохнул Фадей и хотелось рассмеяться над своей глупостью. 
— Маша спит. Думаю, когда проснется, сама обо всем расскажет, — выдал более уверенней, передумав грубить в ответ.
— Ты мне зубы не заговаривай! Сейчас время обеда, с каких радостей отлеживается?
— Ладно, — глянул на спящую и вышел из спальни, прикрывая за собой двери. — Скажу, как есть… Ей младшая сестра Нина добавила легкий наркотик в напиток. Врач его нейтрализовал, но нужно отлежаться. Ты меня слышишь? — он уже не был уверен, что с кем-то на связи, в телефоне стояла мертвая тишина.
— Заебись, родственница… Папашка куда смотрел? Или ему похрен? — Гена захлебывался от ненависти, его накрыло так сильно, что готов был разнести все вокруг себя. Ведь предупреждал, что эта поездка ничем хорошим не закончится. Как в воду глядел… 
— Глеба здесь не было. Он сам только после больницы. То, что тебе сказал, не стал говорить ему. Сердце слабое…
— Да, мне посрать, понимаешь? Даже если он сдохнет…
— В тебе сейчас говорит обида. Но есть вещи…
— Не учи меня! — рявкнул Геннадий. — Не лезь не в свои дела. Маша в больнице?
— Нет. Она у меня дома, — мысленно чертыхнулся, понимая, что подобное объяснение брата девушки совсем не устроит и не ошибся.
— Пользуешься случаем? Слушай сюда, как тебя там…
— Фадей.
— Так вот, Фадей! Если с моей сестрой что-нибудь случится или будут последствия. Я приеду и…
— Поубиваешь всех за нее, я понял, — ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, его претензии и волнение по поводу Маши. Будь у самого сестра, Фадей бы тоже встал на ее защиту.
— Сечешь. Скажи мне свой номер телефона, чтобы я забил в контакты? До встречи, — связь оборвалась после того, как Фадей ответил. Последняя фраза Савицкого насторожила. Судя по голосу, парень совсем молод и на горячую голову натворит дел. Фадей уже пожалел, что рассказал ему правду.


 Полюбившийся вам роман -  Идеальная ложь 
Пять лет вместе, а теперь все разрушено. На голову сыплются кирпичи… Один за другим, пришибая больно. Наверное, и сейчас у мужа есть любовница. 
Вставать с кровати не хотелось. Потолок медленно вращался над ней каруселью. Чудились два обнаженных тела в страстной первобытной пляске. Мила и Кирилл… Кирилл и Мила. Стоны, хлюпанье, вздохи. Сестра смеется, запрокинув голову: «Смотри, овца! Он любит меня». Закрыв руками уши, Тоня мычала в подушку, молилась, чтобы пытка прекратилась, и они исчезли из ее головы навсегда. Каждая мысль о них жалила осой с яркой вспышкой фантомного кадра предательства.






Глава 12

Глава 12
Был уже вечер. Глеб по привычке посмотрел новости по телевизору, совсем не вникая в суть событий. Несколько раз включал чайник, но забывал налить кипяток в кружку. Неспокойно на душе, будто должно произойти что-то из ряда вон выходящее.
Нинка где-то опять зависает, даже не спрашивая, как он. Ей не интересны стариковские болячки отца. Куда важнее дружки и подружки. Выцедила у него денег и умотала вприпрыжку. 
Громкий стук в дверь озадачил. Нагло так, уверенно… Как к себе домой. Крякнув, он всунул ноги в тапочки и пошаркал узнать, кто такой смелый.
Если бы не держался за ручку двери, сполз бы, наверное, на пол, упав перед ними на колени. 
Узнал сразу же. Да как не узнать в высокой женщине с фигурой песочных часов ее — свою мечту и боль одновременно. Рядом высоченный парень с колючими зелеными глазами и светлой челкой. Прищурился, как кот, выслеживающий добычу. Молодой, но уже борзый. Смотрит волком.
— Как ты допустил, Глеб, чтобы мою дочь отравила твоя… Твоя дочь? — густой грудной голос, еле сдерживающий эмоции. Темные очки, закрывающие глаза не давали возможности рассмотреть ярость, полыхающую в них. Они приехали за своим членом семьи. Защитить. Наказать. Выпотрошить любого обидчика за их Машу. И в этом была их сила — в единстве.
— Как отравила? — Глеб не понял, о чем речь. Пошатнулся назад. Облокотился плечом об стену. — Тамара… Вы проходите, объясните все толком, — приглашал, растерянно разводя рукой.
Гордо вскинув голову, она сделала шаг туда, куда обещала никогда не возвращаться. В этот не гостеприимный город, обжигающий ее белую кожу. Квартиру, из которой бежала униженной и преданной тем, кого полюбила больше жизни.
— Повторю вопрос, Глеб, — она подошла так близко, что у него голова пошла кругом, от давно забытого запаха. — Твоя младшая дочь подсыпала Маше наркоту, ее откачивал врач. Но тебе же все равно, верно?
— Тома, да быть такого не может! — он трясущейся рукой стер выступившие капли пота со лба, будто хотел стереть то, что услышал. Перевел взгляд на единственного сына, который был выше на голову. Тот презрительно поморщившись, смотрел на него… На небогатую обстановку, покосившуюся дверцу трюмо с потемневшим зеркалом. 
Глебу было жутко стыдно перед ними. За все. И даже больше. Когда, казалось бы, падать ниже было некуда… Нинка отравила Машу? — Я…Я не знал. Мы сегодня с Машей созванивались, она… Она ничего не сказала, — только сейчас понял, что голос дочки был несколько заторможенный, будто сонный. Осознание, что с ней могло что-то случиться, вбило кол и в без того слабое сердце.
— Мам, ему кажись поплохело. Смотри, губы синеть начинают, — Гена повернулся к матери, но без указания с места не двинулся, пальцем не пошевелил.
— Давай, его на диван положим, — только сейчас она подняла очки поверх лба и внимательно взглянула ясными зелеными глазами в лицо своего бывшего мужа — изменщика. 
Глеб прерывисто дышал, и дергал губами, словно пытался что-то сказать и не мог. Сжимал и разжимал руки, словно хотел за что-то схватиться, да не за что.
Приехала скорая помощь, которая совсем не удивилась адресу. Померяли давление, проверили зрачки и реакцию.
— Не критично, но лучше ехать в больницу, — фельдшер что-то писал на листке.
— Нет, я подпишу отказ. Вы сделали мне укол, уже легче, — он не сводил глаз с женщины, сидящей на стуле и внимательно наблюдающей за ним. Там, где была Тамара и свет ярче, и свежестью потянуло. Трепетно возводя глаза к потолку, он вскользь слушал наставления медика и что завтра нужно показаться к врачу. Глеб был на все согласен, только бы не исчезали сейчас Тома и сын, который гладил какого-то серого кота и был с ним более приветлив, чем с родным отцом. Правильно. Не заслужил.
Кстати, откуда здесь кот? Карина кошек не любила, Нина тем более… Вот как получается, что с добрыми людьми приходит добро. Надолго ли?
Уехали врачи, оставив запах лекарств и спирта. Повисло напряженное молчание.
Держа одной рукой кота, второй Геннадий, потянулся в задний карман джинсовых шорт. Вытянув двумя пальцами дорогой гаджет, понажимал и стал слушать гудки. С матерью он общался взглядом — уровень, когда понимаешь родного без слов.
— Фадей? Мы сейчас приедем за Машей. Да-а-а? — хмыкнул, отвесив шальную улыбку, больше похожую на оскал, будто ему щелкнули по носу только раззадорив. — Ты не понял, чувак. Я сказал, приедем. Диктуй адрес.
— Я с вами поеду, — подорвался было Глеб, но побледнев, рухнул обратно на подушку.
— Поедет он, — передразнил Гена. — Чтобы рассыпаться по пути? — поднял бровь.
Сложно требовать от ребенка уважения, если он тебя не знал всю сознательную жизнь. Обстоятельства кражи денег, которые он им отправлял, только усугубили вину. 
— Пап, я пришла! — каркнула с порога Нина, бросив ключи на полочку. 
Забежала в гостиную, не глядя по сторонам. Наткнулась на суровый взгляд отца, но особо не волновалась. Батя никогда ее не обижал.
Краем глаза заметила движение сначала слева и повернулась. Медленно вырастала с места высокая женщина, очень похожая на Машу. Нина только голову задрала, когда та вытянулась во весь рост. Ойкнув, девушка начала отступать, но ощутила спиной преграду. Сильные руки опустились на плечи и сдавили до боли, что пришлось зашипеть. Куда бы она не дернулась — не вырваться.
— Папка, что же это? Как…
— А вот так, Нина, — Глебу удалось присесть и спустить ноги. — Расскажи, что ты там подсыпала сестре? М?
— Врет она все! — заверещала мелкая брюнетка, дергано размахивая руками.
Взвизгнула, когда ее крутанули на месте и подхватив под мышки подняли как котенка, только ноги болтаются. Перед ней красивый. Молодой. Злой.
«Ох, какой! Жаль, что брат» — мелькнула бесовская мыслишка и она притихла, моргая глазенками.
— Заткнулась! — тряхнул ее как куклу, рявкнув так, что ее бы сдуло с места. — Правду говори, дрянь!




Глава 13

Глава 13
— Геннадий, отпусти ее, — мягко произнесла Тамара.
Руки парня разжались, и Ниночка упала на пол мешком. Подогнув ноги, всхлипнула. Обернулась на отца, все еще надеясь на его помощь и поддержку.
— Что ты подсыпала моей дочери, девочка? — женщина тяжело вздохнула высокой грудь. — Подсудное дело, если сделала умышленно.
— Это все мамка научила! — начала оправдываться Нина, потирая ушибленное заднее место и глотая злые слезы унижения. — Она так отца заполучила и говорила, что я смогу богатого мужа заиметь. А тут Машка давай перед ним хвостом вертеть… Ну, я и… Она сама виновата! — взвизгнула.
— На такое поведутся только дурачки, — Гена присел на корточки. Он смотрел на маленькую врушку, пытающуюся выкрутиться за счет «сдачи» родной матери. Парень прекрасно понимал в чей огород бросил камень. Краем глаза отследил, как Глеб закрыл лицо руками, еле слышно застонав, от понимания. — Как ты думаешь, умный и успешный человек клюнет на твои выдумки? Первое, что он сделает — это экспертиза крови и мочи. А дальше дело техники. Несмотря на юный возраст, на целку ты не тянешь… И это тоже легко доказуемо. Приплюсуй сюда камеры, свидетелей, — он загибал пальцы у нее перед носом. — Херовый план, Нина! — показал ей кулак, чуть ли не ткнув им в «пятак».
Тамара стояла каменным изваянием. Новость о том, каким образом Карина окрутила ее бывшего мужа, оседала мутью в душе. Где-то глубоко внутри захотелось заплакать, но эта эмоция потерялась, не поднявшись по пищеводу до лица. Жаль было не себя, а детей, которые когда-то пострадали по вине этой суки. Холодный гнев придавал ее красивым чертам тяжесть каменной скульптурной маски.
Геннадий же скалился плотоядно, как удав над кроликом, который не может от ужаса пошевелиться. Ему хотелось снова схватить Нинку за плечи, и бешено трясти, крича прямо в глупую пустую голову большой матерный запас. Проораться, и выплеснуть весь накопившийся смрад… Почему-то не на отца, а на этого подлого звереныша, в котором и раскаяния ни на грамм нет. Только страх за свою никчемную шкурку.
— Оставь, Ген. Мы уходим, — мать положила ему руку на плечо, словно отдавала силы. — Здесь больше не чего делать, поедем за Машей.
— Тамара, прости меня, — выхрипел Глеб ей в спину.
Она обернулась, посмотрев на сильно постаревшего, сгорбившегося мужчину. Ее прошлое, которым давно не болела, отпустив все обиды, чтобы жить дальше.
— Прощай. Думаю, что мы больше не увидимся. Если бы не идея Маши разобраться с этим… А видишь, как получается? Давни нарыв посильнее и вся гниль выйдет наружу. Но тебе удобно было наклеивать сверху пластырь. Мне не нужно больше твое «прости». Слишком поздно. Я сейчас даже выдохнула свободней, радуясь, сегодняшней жизни и тому, каких замечательных детей воспитала. Они друг за друга горой, и я сама без помощи к старости не останусь.
Вслух она не сказала: «В отличие от тебя», только выразительно перевела взгляд на Нину, которая успела отряхнуться и демонстративным показным шагом, направилась в свою комнату, даже не взглянув в сторону отца.
Глеб еще долго сидел на месте, боясь подняться и сделать шаг. Его не хватило даже подойти к окну, услышав, как подъехало такси. «Никогда больше не увидимся» — крутилось снова и снова, отбирая последние капли надежды. «Может, Машенька будет звонить?» — мелькнул лучик надежды и тут же погас, когда в той комнате Нинка включила на всю катушку то, что она называет песнями, где «за деньги — да».
— Теперь понятно, куда метила Нинок, — Геннадий смотрел на двухэтажный особняк.
Тамара лишь дернула плечом, что это больше не важно. Хотелось поскорее встретиться с дочерью и убедиться, что с ней все в порядке.
— Открывай! Ты прекрасно нас видишь, — парень нажал кнопку домофона, обращаясь к Фадею.
Но ответил другой голос — более взрослый и властный.
— Кто, собственно, такие? Почему я должен вас впустить в свой дом? — недовольно отрезал мужчина.
— У вас находится моя дочь, Мария Сотникова. Это ее мама и брат. Мы приехали, чтобы забрать Машу, — Тамара взяла все в свои руки, объяснив спокойно.
— Проходите, — замок двери щелкнул, пропуская незваных гостей.
Обладатель недовольных басов ждал их у входа, решив лично встретить. И чем больше он смотрел на красивую женщину, несущую себя с достоинством, не сильно впечатлившуюся апартаментами, тем заинтересованней становился его взгляд, складки на лбу разгладились. Он выдохнул, когда вся шикарная дама оказалась рядом, возвышаясь над ним. В бездонных зеленых глазах только тревога.
— Добрый день, меня зовут Тамара. Со мной мой сын Геннадий. Извините, что так без предупреждения, но обстоятельства… — депутат был оглушен мелодичным голосом.
— Ничего страшного, — тут же «переобулся» хозяин и протянул свою небольшую пухленькую руку, став казаться просто добрячком, напоминающим актера Дэнни Де Вито. — Для вас, просто Владимир, — и уставился на большую грудь, которая казалась на уровне его глаз, явно показывая: как ему приятно сие выдающееся знакомство.

 Роман, который никого не оставит равнодушным -  Вернуться с рассветом 
— Милый, правда, мне этот комплект очень подойдет? — неприятно резанули высокие визгливые нотки.
Рыжая вульгарная девица крутилась перед мужчиной, сидящим на мягком диване к нам спиной, прикладывая к себе ярко-красный кружевной лифчик. Мучительно знакомый затылок, до безумия родной голос:
— Малыш, бери этот тоже. Я же обещал тебе сюрприз…
Все стало красным в глазах. Мир вокруг пошел кляксами кровавыми. Отдаленные голоса детей:
— Папа! Какого черта? Кто эта баба? — кажется, был крик Кира.
— Мама! Мамочка, что с тобой? — где-то на затворках сознания зовет Лео.
Вспышки. Яркие алые салюты взрывались в моей голове. Ты падаешь в это марево боли и агонии. Задыхаясь, ловишь хоть какую-то ниточку. Давит стотонной плитой в грудь, ломая ребра. Они кинжалами протыкают меня насквозь. Красное начинает темнеть, превращаясь в вишневый. Задыхаюсь. Захлебываюсь в этой вязкой субстанции, не в силах сделать и глотка воздуха. Как же мне больно…







Глава 14

Глава 14
— Здравствуйте. Маша спит, —Фадей спускался сверху по лестнице, напряженно вглядываясь в посетителей. Ему хотелось бы сказать, что ее здесь вообще нет. Соврать, чтобы не отняли… Внутри поднималась досада, что прав он никаких на девушку не имеет, а у них они есть.
Геннадий вскинул подбородок по-мужски оценивая «проблему». Было и такое, что ему приходилось отшивать от сестры назойливых поклонников, не понимающих слова «нет». Мысленно отчертил путь, поднимаясь глазами выше, где должна быть Мария. Затем «вернулся» к блондину, сложившему руки на груди, будто загораживая лестницу: «ты, не пройдешь!». Оба крепкие физически, почти одного роста. Тамара даже вскинула брови, сравнивая отца и сына: а не подкинули ли парня в роддоме? «Ветви «генеалогического древа» могут и не так подшутить. Если с ее детьми получились копии матери, то это не означает, что остальным повезет» — не без гордости подумала, обласкав взглядом сына. Хоть в чем-то она благодарна Глебу…
— Фадей, предложи гостям напитки. Я сейчас закончу с делами и к вам присоединюсь, — в невысоком Владимире высокомерия было больше, чем роста. Он кинул взгляд полный разочарования, что приходится оставить шикарную женщину без своего внимания и пружинистым шагом, отправился в рабочий кабинет, прикрывая за собой двери.
— С напитками повременим, я хочу видеть дочь, — Тамара не стала играть по их правилам, ее не волновали церемонии и что подумают другие. Первое, что нужно сделать — убедиться, увидеть своими глазами Машу. — Проводите меня к ней, Фадей, — она подошла ближе к парню и у того опустились плечи. Это перед Геной можно играть мускулами. Против матери не попрешь… Тем более такой, которая не кричит, не включает истерики, а смотрит на него проникновенно с беспокойством о своем ребенке. «Мягкая сила» — кивнул он уважительно и сказал:
— Пойдемте.
Маша действительно спала. Никаких признаков о непристойности. Одета в белую футболку. Размеренное дыхание качает руку, лежащую поперек груди. Рядом на столике графин с водой и несколько видов сорбентов. Капельница с глюкозой подготовлена и стоит в углу. 
— Маша отказалась от помощи врача. Сама себе ставит в капельницу вену, — кивнул на держатель раствора с трубками. — Ей намного лучше, — сказал Фадей полушепотом. 
— Мама? — длинные ресницы дрогнули, и девушка открыла глаза, почувствовав, что кто-то еще находится в спальне.
— Как ты, родная? — Тамара присела рядом, осторожно и нежно взяв ее руку, словно та может рассыпаться.
— Все хорошо, чувствую себя практический здоровой, — Мария потянулась, чтобы обняться и прижаться к матери. Сотниковы прильнули к друг другу, восполняя обмен тепла любящих сердец, недостающий в разлуке.
— Значит, можешь ехать обратно, систер? — наигранно весело Гена поиграл бровями, что хватит разлеживаться, коли бодренькая такая.
— Маша, правда тебе лучше? — Тома отстранилась, вглядываясь пристально в заметно похудевшую дочь.
— Мам, прости, что не сказала, куда поехала… Я хотела во всем сама разобраться, — начала оправдываться девушка, теребя пальцами легкое одеяло. — Мам, отец он…
— Я все знаю, — отрезала Тамара, заправляя прядь ее выбившихся волос за ушко. — Для меня он давно чужой человек и ничего не измениться от новых обстоятельств. Двадцать лет жил без… меня, — она хотела сказать «нас», но ставила своим повзрослевшим детям право выбора.
— Спасибо, молодой человек, что позаботились о Маше, — Тамара повернулась к Фадею, слегка прищурившись, будто пыталась прочитать его намерения. — Больше мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством, — сказала вежливо, у Фадея даже зубы свело как его послали прилично.
— Мам, вы идите, я сейчас спущусь, — Мария показала глазами, что надолго не задержится, но нужно привести себя в божеский вид.
— Ген, давай без твоих шуточек, ладно? — Тамара, спускаясь по лестнице, поймала хитрющий задумчивый взгляд, явно что-то замышляющий. — Мы просто уедем завтра. Сюрпризы мне не нужны.
— Мам, да какие сюрпризы? Я — само благоразумие, — расплылся в улыбочке, хлопая «невинными» глазками: «Как ты могла такое обо мне подумать?»
— Смотри мне! — пригрозила пальцем.
— Прошу к нашему скромному столу, — из внизу перехватил Владимир, который благоухал как пион в саду. Он переоделся в цветастую рубашку с веселенькими ананасами. Лысина не так выдающееся блестела, как раньше.
— Лимонад, фрукты — все, что нужно в столько жаркую погоду, — утер лоб сложенным платочком.
Тома уже набрала в легкие воздух, чтобы отказаться, как вперед выступил предприимчивый сын.
— Хорошо рассказываете! Сразу же пить захотелось, — и первым пошел за коротышкой.
Матери ничего другого не оставалась, как последовать за ними.
— Где вы остановились? Надолго в Краснодаре? — закидывал Владимир вопросами, не скрывая интереса в женщине, сидящей напротив.
— Завтра электричкой до Сочи, а потом самолет до Перми, — Тома рассматривала кубики люда в своем стакане.
— Так я мог бы, показать вам вечерний город. Хотя, мы сами не местные, только по роду работы приехали с Фадеем на пару месяцев, — замурлыкал котом, облизывая пухлые губы.
Громкое швырканье отвлекло хозяина от созерцания большого неоспоримого достоинства Тамары, на которое прилип масляный взгляд.
Отлепив губы от коктейльной трубочки, Геннадий пошлепал губами:
— Пойду, в одно место… А где тут у вас? — заозирался, будто прямо в углу должен стоять унитаз.
— По коридору и налево, — замахал рукой Вова, радуясь, что останется с красотой наедине.
Геннадий ехидно хмыкнул и пошел, в указанном направлении. В матери он ни на секунду не сомневался. И нисколько не удивился, вернувшись обратно, лицезреть смачную пощечину, отвешенную совсем не по-женски сильно.

 Роман  Если бы знать наперед 
— Прости меня, Ксень. Прости… Но, ты не простишь, верно? — обреченно вздохнул Вовка и уронил голову на грудь. — Я так перед тобой виноват, ты столько для меня… А я. Подлец… Иного слова не подберешь. Не могу так больше, понимаешь? Ты для меня сестра, друг… не могу с тобой как с женщиной.
Казалось, Вова искренне переживал. Сжимал кулаки, глаза прятал в которых стояли слезы. Только онемело все внутри, распалось на атомы. Ей вспомнились слова матери: «Помяни мое слово, предаст он тебя, не оценит… Одумайся, Ксюша».






Глава 15

Глава 15
В сердце Тамары было пусто, как в заброшенном храме, где остался только один угол с горящими надеждами на детей. Ее не тронули комплименты Владимира. Тома просто наблюдала, словно со стороны, далеко ли он готов зайти… Зашел. Прижался к ней всем грузным маленьким телом и часто задышал, сунув нос в зону декольте. Это были всего лишь отработанные рефлексы: оттолкнуть и врезать за наглость. 
Вова даже сначала не понял и не почувствовал боли, настольно мозг был одурманен сладким запахом женщины. После развода с матерью Фадея у него были любовницы разного возраста от молоденьких моделей, до светских львиц, позарившиеся на деньги и власть семьи Савицких. Но впервые так перемкнуло. Захотелось как пауку спеленать Томочку и в свою пещеру – уголок…
«Вот это женщина!» — глупо улыбался, держась за покрасневший участок скулы. Конечно, Владимир заметил смеющийся блеск в глазах ее сына, который откровенно потешался над вспыхнувшей влюбленностью «пухляша».
— Простите ради Бога, Тамарочка… Что я совсем… Совсем не смог удержаться, — хотя, раскаяния во взгляде не проскальзывало. Депутат жалел, что не может снова повторить свой «подвиг» и увиваться вокруг фигуристого тела. Это как попробовав кусочек десерта, ты хочешь еще и еще, подсев на удивительный неповторимы вкус. А сладкое Вова любил и продолжал «облизывать» глазами объект вожделения.
— Сейчас спустится Маша и мы уедем, — Тамара отвернулась, чтобы взглянуть на лестницу.
Мария спускалась медленно, но верно. Две пары зеленых глаз следили за каждым ее шагом. Мать и брат были готовы кинуться на помощь в любой момент. Сзади для страховки шел Фадей, безотрывно смотря в спину девушки. 
— Позвольте, я отвезу вас? Лучше. Чем такси ждать… — голубые глаза вопросительно смотрели то на маму Маши, то на ее брата.
Сотниковы милостиво согласились под одобрительный кивок депутата. Если у него с первого раза не получилось, то может, сынок зацепиться?
Если бы Тамара обернулась, она увидела Владимира, стоящего у окна, трогающего кончиками пальцем кожу, куда пришлась пощечина. Он даже живот втянул, в надежде, что нимфа соизволит посмотреть. Не оглянулась. «Это фиаско, братан» — сразу как-то сутулился, почувствовав себя отвергнутым.
Фадей не скрывал досады, что не удалось толком за все время поговорить с Машей и рассказать о своих чувствах. А теперь и времени совсем не осталось, ее уводит из-под самого носа родня. Умные движутся по навигатору, а он по кругу. «Как теперь быть?» — пока ехали, частенько кидал задумчивый взгляд в зеркало, чтобы поймать ответный ее взгляд. Савицкому нужно было убедиться, что сейчас не сжигаются все мосты… Пусть не будет моста, но они останутся на одном берегу и будут общаться по средствам связи.
— Маша, ты не против, если я позвоню, чтобы узнать, как твои дела? — остановив машину у отеля, где стала высаживаться семья Сотниковых, быстро выпалил скороговоркой, боясь, что девушка просто уйдет.
— Звони, — просто ответила Маша. — И спасибо тебе за все, — объяла всю его помощь разом.
— Машуля, — щурясь по-кошачьи, Геннадий решил выпытать у сестры информацию про мажора. — Тебе ведь Фадей понравился? Пытать щекоткой не буду… Но только в этот раз, пока ты хилая и расстроенная, — наблюдал за ней, когда та расчесывала волосы у зеркала тщательно и механически, находясь мыслями где-то далеко.
— Он мне помог. Знаешь, — отложила расческу и присела рядом с ним на кровать, подогнув под себя ногу. — Нина мне не понравилась с первого взгляда. Такая вся шустрая и веселая щебетунья, а взгляд другой: режущий, оценивающий. 
— Наплюй, — махнул рукой Гена. — Пусть сами варятся в своем дерьме. Ее мамашу я не видел, но думаю, что та еще штучка…
— Оп, тебе Глеб звонит в который раз, — он специально назвал отца по имени, отрицая любую причастность к этому человеку.
— Да, папа? — ответила Маша, которая была в душе и не увидела пропущенные звонки. — У меня все нормально, — девушка встретилась взглядом с матерью поверх книги, которую она до этого читала. — Завтра уезжаем, — прикусила губу. — Я… Я перезвоню.
Повисла напряженная тишина. Все понимали, что она сейчас скажет. Отец выпросил попрощаться. 
Геннадий перевоплотился в колючего ежа. Закинув руки за голову, повалился на кровать и стал внимательно рассматривать потолок, будто там есть что-то интересное. 
Тома опустила глаза в книгу. Свой опыт не передать на генном уровне. Опыт, после которого остались болезненные спазмы внизу живота. Память не стертую, как ни старайся. 
Дочь была для нее как эта раскрытая книга… Со своей жалостью, неуверенностью, метаниями.
— Поезжай, Маша. С братом, — два понимающих взора встретились.
«Проследи!»
«Понял, не дурак» — дрогнули темные ресницы. У него были грандиозные планы с видом на соседнее кафе с пиццей и смазливой официанткой в короткой юбочке, но это подождет до вечера. Более важные дела совпали с капризом сестрицы.

 Роман -  Со вкусом малины 
Им все легко давалось: деньги знаменитых семей, самые красивые девушки, дорогие тачки... Адреналиновые спорщики не могли остановиться, пока не встретили ее.







Глава 16

Глава 16
— Что ты здесь делаешь? — нахмурился Глеб, открыв двери на настойчивый стук.
Карина, одетая довольно скромно в хлопковый брючный костюм с туникой, повела круглыми плечами и вздохнула.
— Нам нужно поговорить. Впустишь? — карие глаза округлились картинно: «Неужели испугаешься? Не кусаюсь».
— Если хочешь что-то сказать, здесь говори. Думаю, ты уже знаешь, что я подал на развод? Поэтому прискакала?
Одной рукой он держался за ручку двери, стоя в проеме так, чтобы она даже носа не сунула.
— Зачем же ты так? Мы столько лет вместе. Ну, поссорились, повздорили… С кем не бывает? — обиженно надула губы, захлопала ресницами, поближе к себе подтягивая авоську, болтающуюся на руке.
— Карина, я тебя выгнал. Навсегда. Снова ты все извинтила, — хмыкнул. 
Если вас долго водили за нос, это не значит, что вы глупы или наивны. Нет, Графит прекрасно видел с кем живет. Смирился ради дочери. Как оказалось, не своей. Все, что было «его» он профукал, растерявшись в ситуации, когда попал в ловушку предприимчивой Кары. 
Надо было ехать за Тамарой, в ногах валяться, обустроиться где-то поблизости. Если бы не простила, так хоть детей видел… Но, «если бы», да «кабы» — только хотелки. Поступки его, а точнее полное их отсутствие загнали в то болото, и плюхайся теперь Глеб, похрюкивая на судьбу – злодейку. Осталось не жить, а доживать в одиночестве и тоске.
Тома какая стала видная. Сын и дочь выросли ей под стать красивыми. Чужими.
Сам виноват. Струсил, что чернявая его посадит. Обвинит в насилии и ведь не докажешь ничего, все собутыльники видели, как сам пошел с ней… Сам. Хотя, не помнит ничего из этого.
— Кастрюлю мою отдай! Оцинкованную! — черты круглого лица стали не просящими, а злыми. Челюсть вперед, как у бульдога выставилась.
— Кастрюлю, говоришь? — даже как-то обрадовался Глеб и смерил ее странным взглядом. — Заходи… Раз за кастрюлей пришла, — распахнул двери, отступая внутрь квартиры.
— И сковородку возьму, — буркнула Карина, втискиваясь в прихожую и деловито стала крутить головой, как на рынке: «Чего бы еще взять?».
— Эта? — поднял за ручки с плиты, где у него был сварен суп с вермишелью.
Ничего не подозревая, женушка радостно закивала. Облизнув жирные губы, подошла ближе…
— А забирай так! — сняв крышку, опрокинул ей содержимое на голову и вдарил кулаком по дну, натягивая посудину на уши.
Хорошо еще, что суп-лапша с утра был сварен и не горячий… А так, немного тепленький.
— У-у-у! Сними-и-и! — завыла Карина, подняв руки и пытаясь скинуть «головной убор».
Лапша по мокрым плечам. Картошка за шиворот и в лифчик проникла. Булькая от возмущения, Карина крутилась юлой, дезориентируясь в пространстве. Наткнулась на холодильник и едва удержалась на ногах, балансируя по скользкому полу. Все же ей не удалось устоять, когда одна нога поехала в сторону и женщина грохнулась на колени, успев схватиться за ручку холодильника. 
Дверца открылась, холодильник накренился под тяжелым весом, и оттуда посыпались немногочисленные продукты, барабаня по донышку… Такой звук пошел!
— Весело тут у вас, я смотрю, — подал голос Геннадий, увидев ползающую в непонятной жиже мачеху, с кастрюлей на голове.
Маша выглядывала из-за плеча брата, встав на цыпочки.
— Хм, — засмущался Глеб, что они засекли представление, которое он не планировал для посторонних глаз. — Дети… Вы, проходите в комнату. Я здесь только мусор выкину, — мотнул головой на пыхтящую и ухающую Карину, пятившуюся теперь пухлым задом в сторону окна. За ней тащились макароны и пакет с сосисками, неудачно выпавший с полки холодильного шкафа. 
Сотниковы – младшие переглянулись и потянулись в гостиную. Точнее, Мария тянула брата за руку, а тот похихикивая все голову сворачивал, вытягивая шею, чтобы запомнить подробности семейной жизни биологического отца.
— Слушай, я конечно, даже в самых смелых мечтах не представлял себе такого, — держась за живот, Гена повалился ржать в плечо сестры, которая его веселия совсем не разделяла. Маша насупилась и сложив руки перед собой.
Они сидели на диване, слушая крики Карины, которая грозила мужу то полицией, то какими-то «серьезными людьми».
Закрыв двери, Глеб вынес из санузла ведро и швабру, принявшись за уборку. Иногда он поглядывал в сторону комнаты, где находились его самые родные и близкие… Которых он бессовестно предал… но ни разу не отрекся. Всегда помнил. Ночами грезил. 
Опиравшись на швабру, он делал глубокие вздохи, чтобы прогнать темноту в глазах и слезы, непроизвольно хлынувшие как из водопада. Подошел к раковине и открыв кран с холодной водой, засунул туда всю свою бедовую голову. Утерся какой-то тряпкой. Немного полегчало. 
Сейчас самое сложное — посмотреть им открыто в глаза.

 Роман о сбежавшей невесте -  Со вкусом карамели 
— Через неделю прилетает Клим Касимов, объявим о вашей свадьбе, — говорит отец, не оборачиваясь.
Он покачивался с пятки на носок, заложив руки за спину — это плохой признак. В прошлый раз, когда он так делал, меня чуть в закрытую школу не упекли с монастырскими порядками. Экстренно пришлось изображать приступ аппендицита, изжогу, отравление и всамделешно рыгать, обнимая фаянсового друга.
— Пап, ты сейчас пошутил? — сглатываю. — У меня парень есть, у нас вообще-то любовь!






Глава 17

Глава 17
Глеб слышал звон колоколов, что гремят по погибшим мечтам. Он не видел, как сын сделал первые шаги, не подхватил, когда он падал, осваивая этот жестокий мир. Не держал свою дочку за руку, ведя в первый класс… Не дарил ей большой букет на выпускной. И, наверное, самой большой трагедией стало то, что тоска по ним стала привычкой… Как хроническое заболевание. Ты смирился и все. А сейчас у тебя обострение, да такое, что хочется сдохнуть. Нет таких лекарств, способных залечить эту боль внутри него… Не откупиться. Не исправить ничего. Даже если поползет за ними, стирая колени в кровь
Хочется вырвать последние волосы на своей тупой голове и голосить до срыва связок, пока в легкие не взорвутся: «Еб твою мать, как же так? Почему?».
Он стоял перед ними «обнаженный», полностью уничтоженный. Жаль, что дети не станут забивать его камнями. Два красивых человека скоро выпорхнут из его затхлой норы и больше не вернутся… Будут правы, что забудут. Нести до конца тебе, Глеб, одиночество. Даже побрюзжать будет не на кого. Нинка? — его перекосило об одном упоминании младшей вертихвостки. 
— Пап, все нормально? На тебе лица нет, — Мария встала и подошла. Положила легкую руку ему на плечо… И он прикрыл воспаленные глаза, словно получил благословение.
— Извините, даже чаю не могу вам предложить. На кухне все еще беспорядок.
Не те слова слетали с губ, не это Глеб хотел сказать. Мысли так путаются и циклично тюкают по темечку: «Виновен. Виновен. Виновен».
Они лучше его. Благородней. Сильнее. Тамара напитала детей своим светом.
— Не чаи пришли распивать, — Геннадий поднял брови, явно ожидая каких-то действий. Он будто в первом ряду сидит, как посторонний, наблюдая спектакль.
— Вот я совсем забыл, что хотел, — Глеб будто опомнился и кинулся к старому комоду. С грохотом отодвинул верхний ящик. Пошелестел бумагами, вытянул одну. — Я оставил завещание на вас двоих, — протянул документ, заверенный нотариусом Маше. — Что хотите потом, то и делайте. 
Маша взяла лист и нахмурившись начала вчитываться. Подняла глаза на отца, потом обернулась к брату, который продолжал сидеть изваянием, будто происходящее его никак не касалось.
— То есть, Нинке эта халупа не достанется? — хмыкнул Гена.
— Ну, почему халупа? Квартира денег стоит, — растерялся Глеб. Он отдает все, что имеет… Имел бы больше… Но есть только старенькая двушка и кое-какие сбережения на счете, о котором не знала Карина. 
На морщинах вокруг глаз залегли тяжелые тени. Сделав пару шагов, упал на стул и сгорбился, сцепив грубые шершавые руки. От страха, что у плешивого мерзавца не примут и это, затряслись губы. «Дурак старый, думал оставить после себя хоть какую-то память?» — замер ни живой, и ни мертвый.
— Пап, я возьму. Спасибо, — доброе сердце дочери дрогнуло.
— Да? — он вскинул голову, словно очнулся. — Тогда вот еще, что, — откинувшись на спину стула и вытянув одну ногу вперед, стал шарить в кармане брюк, ища ключ. Он так долго его искал, что можно было подумать у него там как минимум шахта длиной в бесконечность.
Гена задрал глаза в потолок и громко вздыхал. Потом взбодрился, когда драгоценный ключ был вынут наружу и цокнул языком.
— Теперь мы, как Буратины с ключом от чудесного аттракциона? — не удержался съязвить. Побрюлил губами, выдувая воздух.
— Гена! — шикнула сестра и обхватив двумя пальчиками, приняла заветный ключ из рук отца.
Маша аккуратно сложила все подарки в сумочку, и не подумав отказываться. У нее ничего не было от папы, а теперь целое завещание с ключом привалило. Девичья душа мурчала довольной кошкой. Мария помнила его… Помнила всегда. Верила, что какая-то нелепая случайность раскидала их по стране за тысячу километров. Маленькой девочкой, выдумывала ему оправдания… Но потом, когда мама все рассказала без прикрас, всю ночь проплакала в подушку. 
Сейчас, та маленькая девочка была счастлива. И у отца разгладилось лицо, глядя на нее…
— Если начнете обниматься, меня стошнит. Как в индийском кино, блядь, — Геннадий резко встал и обдав их сквозняком, покинул квартиру, громко хлопнув дверью.
Выйдя на душную улицу, сплюнул. Как гончий пес осмотрелся по сторонам. И не зря. 


 Комедия  После свадьбы хоть потоп : 
Даня и Майя сбежали, чтобы побыть наедине в своем небольшом домике, выделенном молодоженам. Страстно целуясь, они начали стаскивать с друг друга одежду, не включая света, продуманно решив, чтобы на «огонек» никто не завернул.
— Боже, целый день только об этом и думал, — стонал Даниил, шаря у жены под юбкой, поглаживая округлые бедра.
— А че тут думать? — раздался сонный голос Клавдии Ильиничны. — Деньги мы уже посчитали. Там триста восемьдесят пять тысяч надарили. Кто-то куркуль зажмотил, но я его вычислю…
— Мама?! — взвизгнула новобрачная, шарахнувшись в сторону.
Даня так и застыл с полуспущенными штанами.










Глава 18

Глава 18
Компания молодежи давила две лавки, громко обсуждая семейные разборки Графитов. Было там и про кастрюлю супа на голове, и что маманя Нинкина отправится в отделение заяву писать на мужа, нанесшего ей побои. 
Громче всех возмущалась сама Ниночка, называя предков придурками и клоунами. Она даже не подошла, чтобы помочь матери избавиться от «головного убора». Карину сердобольная соседка пожалела, помогла снять кое-как посуду с орущего создания и вынесла ей в бутылке воды умыться… Пока родная дочь пряталась за углом, краснея и стыдясь родительницы. 
Карину забрал на отечественной машине мужчина с толстой золотой цепью на шее, путавшейся в черном волосяном покрове.
— Весь район над ними смеется, а им хоть бы что! Послал же Бог родственничков, — закатывала глаза Нина, кривляясь перед парнями и отсвечивая полоской с голым пупком, торчащим под коротким топом.
Ей кивали, сочувствовали. Ближайший парень прикурил сигарету и протянул страдалице. Нинка, отточенным движением зажав между пальцев «Винстон», будто делает это не впервые, затянулась, втянув щеки изнутри… И только тогда заметила выросшего рядом сводного брата, который сверлил ее зелеными глазами презрения, наклонив голову на бок. Чернобровая закашлялась, некрасиво выпучив глаза и раззявив рот. 
— Подавилась, шваль? — процедил Геннадий и все глаза сидящих уставились на грубияна. — Помните Машу, сестру мою? — он обвел взглядом компанию. — Эта сука отравила ее. Так ты, Нинок, поступаешь с теми, кто тебе не нравится? Или мешает… Или просто не так посмотрел в твою сторону. 
Ему не нужно оглядываться по сторонам. Пацан, который до этого рядом с сестрицей сидел, выпячивая грудь, моментом сдулся. Чуть отодвинулся, а потом и вовсе пересел на другую сторону лавки, на «всякий случай»
— Врешь ты все! — каркнула Нина, подавшись вперед.
— Мои слова может подтвердить Фадей и твой ебарь Серый. Не вижу его здесь что-то… Решил не рисковать, находясь рядом? — зло хохотнул, прекрасно понимая, что посеял зерно недоверия. — Но связь-то с ним есть! Верно? — опустил тяжелую руку на плечо лживой дряни.
— Да, че вы его слушаете? Он мне мстит, что безотцовщиной рос! Папка их бросил! Бро-си-и-ил! — оскалилась мелкими зубами, будто укусить хотела. 
— Серый?! — какой-то парень набрал друга по телефону. — Это правда, что Нина сестру свою отравила? Тут парень один предъяву кинул, — скосил взгляд на удерживаемую Геной девушку. Чем больше Сергей отвечал, тем понятней становилась мимика на лице звонящего. — Понял. Давай, пока!
— Короче, резби, это факт. Нинка подсыпала что-то сеструхе на той вечеринке, когда нас погнал Фадей ни с того, ни с сего… Оказывается, Маше плохо стало. Эта, — указал на Нинель пальцем. — Ее отравила… А могла любого из нас. Поэтому, Серый говорит, что в одной с ней тусовке больше не станет находиться. Сыкотно. Вдруг, отравит…
— Ненавижу! — верещала на Гену Ниночка. — Вы все испортили! Ты и твоя дурная сестра… Зачем я вообще повелась на ее сообщения?! Сидели бы там, в своем Мухосранске…
— Перми, — уточнил Геннадий. 
Закинув ногу на ногу, он сидел напротив, рассматривая вульгарную, брызжущую ядом девицу. Остальных ее товарищей, как ветром сдуло. Даже воздыхатель, который терся рядом, ни разу не обернулся, унося свои ноги «колесом» подальше.
— И что ты мне сделаешь, а? Угрожать будешь? — карие глазки забегали, ища пути отхода.
— Руки марать не стану об такую безделушку. В перспективе, ты сама плохо закончишь, шедеврально умея делать большие глупости, — фыркнул, смотря, как в ее дрожащей смуглой руке догорает сигарета.
Он чувствовал спиной, что Нину душит ярость, как из нее с шипящими звуками вываливаются проклятья. Пригладил вздыбленные волосы пятерней, отсекая от себя мысленно грязь. Геннадий загадал никогда сюда не возвращаться… Даже ради того, чтобы узнать: сбылось ли его предсказание в отношении порочной девки, без норм морали и стыда.
Маша махнула ему рукой и чуть подвисла, рассмотрев позади сводную сестру. Она отвернулась, сделав вид, что не признала Нину. Лучше стереть из памяти омерзительный образ обеих чертовок женского пола.
Несмотря на все, Мария не пожалела, что приехала повидаться с отцом. Ей многое стало понятно, белые пятна прошлого заполнились… Увы, не радужными красками.

 Мистический детектив  Первый в списке 
Не замечаю странного прищуренного взгляда в свою сторону. Откинувшись на сидение, начинаю зевать, прикрывая рот рукой. Как-то сильно я сегодня устала… Длинные ресницы трепещут, как бабочки, пытаясь взлететь, но снова опускаются густым веером, закрывая глаза.

Человек, назвавшийся Николаем, нес свою новую жертву аккуратно, любовно оглядывая добычу. Не каждый раз так везет. А какая она красавица!







Глава 19

Глава 19
 Три месяца спустя 
Из окна тянуло осенью и краской. Глеб поставил недопитую чашку чая в мойку и пошел выглянуть в подъезд. 
«Нинка – шлюха и клофелинщица!» 
Низкорослый косоногий парень вырисовывал баллончиком последний знак. Спокойно глянул на мужчину. Развернув бейсболку козырьком обратно к лицу на узкий лоб, насвистывая, покинул место своего художества. 
На поруганной стене расползались красные буквы.
Глеб покачал головой: сколько ни закрашивай, надписи возвращались с завидным упорством. Зачем? Нина поступила в свой кулинарный колледж и каким-то чудом выпросила комнату в общаге, хотя была с местной пропиской. Бежала из дома, где выросла во всем обвинив его старших детей. Оговорили. Оболгали. Обидели.
Скрепя сердце, Глеб решил, что больше затирать надписи не станет. Кому есть до этого дело? У него нет больше сил бороться и кому-то что-то доказывать. 
С Кариной — гиеной в сметане, недавно развелся и немного стало легче, будто сеть скинул, в которой долгое время беспомощно барахтался. Внутренний голос противным спинозным тоном потешался: «Ты, брат, просто тюлень. Ничего у тебя в жизни не получись. Не просто в ноль — в минус ушел. Ни семьи, ни детей рядом… Ничего не нажил. Даже дерево не посадил».
Он жил только редкими звонками от Маши… Два было в сентябре. Один вчера. Дочка любимая интересовалась, как у него дела… Что он мог ответить? 
«Хорошо» — повторял каждый раз, жадно вслушиваясь в интонацию ее голоса. Закрывал глаза, представляя ее улыбку.
«А у вас?» 
Вопрос был обобщающим, но Мария рассказывала только свои новости, не затронув мать и брата. 
Она пошла работать в обычную детскую поликлинику участковым терапевтом. Работы много, устает… Но ей нравится заботиться о детях, лечить их.
Глеб понимал, что на подобную добровольную работу может согласиться только человек с большим и чистым сердцем, ведь могла пойти в салон матери и проблем не знать. Впрочем, о чем он? На него же зла не держит… Если не простила, то поняла. «Пожалела» — нашлось то слово для честного определения.
***
— Иван Савицкий! — выкрикнула ее медсестра Светлана, заглянув в лист записи и Мария вздрогнула. 
Оторвавшись от монитора, где в медицинской программе печатала анамнез и рекомендации по лечению предыдущего маленького пациента, посмотрела на открываемые двери. Зашли два блондина: мальчик лет пяти и Фадей.
— Добрый день, Мария Глебовна, — вежливо поздоровался краснодарский знакомый. — Мой племянник жалуется на боль в горле и заложенность носа. Да, Ваня? — взял с мальчика подтверждение кивком. 
Чуть прибавив глаза, она взглянула на ребенка, который вовсе не выглядел вялым или больным. Наоборот, Ваня, любопытно прищурив серо-голубые глаза, рассматривал плакаты на стене, электронные весы в углу, памятки по профилактике вирусных заболеваний, лежащие на краю кушетки.
«Что они делают в Перми?» — будто на лбу бегущей строкой непонимание у девушки.
— Приехали с семьей брата. Эдуард всегда берет с собой жену и сына в длительные командировки. Ванька, кажись мороженого переборщил вчера в «Планете», — почесал затылок, что недосмотрели, не запретили вовремя. 
«Я?» — вздернул голову наверх паренек, уставившись на дядьку. Вспомнив уговор, между собой, подставил кулачок и стал демонстративно кашлять, дергая худыми плечиками.
— Ваня, присаживайся, сейчас посмотрим, — спокойно дождалась пока ребенок сядет рядом на стул. — Открой рот и покажи язык, — приготовила стерильный шпатель (палочку для осмотра горла).
А-а-а! — послушно тянул Иван, рассматривая тетю – врача, сквозь полуопущенные веки.
— Действительно, немного красноватое, — нахмурилась Маша. — Подними рубашку, послушаем легкие, — взялась за стетоскоп, проделывая манипуляции: «дыши — не дыши».
— Ну, что там, доктор? — Фадей сложил руки на груди, заинтересованно ее разглядывая. 
Белый халат Маше очень к лицу и эта серьезность в поджатых губах. Как же он по ней скучал! Узнав, что двоюродный брат, который взял его к себе на работу, собирается ехать в уральский регион, выстонал взять и его. Эд Савицкий сразу понял, что у Фадея конкретная цель и прижав младшего родственника, все выведал.
— Тебе сколько лет, мальчик? Обязательно нужен повод, чтобы завоевать женщину? Пришел. Увидел. На плечо и в московскую кровать! — делился своим огромным опытом Эдик, цокая языком: «Ля ты баран! А вот я бы уже…»
— С Машей так нельзя, — вздыхал влюбленный Фадей, который действительно страдал в разлуке. Несвойственная Савицким природная скромность досталась именно ему. Или только с Машей он робел и не мог за все три месяца наладить контакт? У него были раньше девушки, монахом не ходил. Да. Только долго не задерживались: все не то, все не так… Не его. Не вставляет. Надеялся встретить особенную, не такую как все… 
Зеленоглазая Мария Сотникова не выходила из головы с тех пор, как познакомился.
— Хрен с тобой! Поехали. Интересно посмотреть, что там за невероятная Маша такая… Да и партийку в преферанс после бани вечерком, будет у кого выиграть, — самоуверенно хмыкнул, потирая ладони. 
Эд подумал, что парень еще не обтертый. Заманила провинциалка хитростью и думает, что вытянула козырь? Для этого и нужен старший брат — опытный и дальновидный, хорошо разбирающийся в людях. Быстро он «святую простоту» выведет на чистую воду.





Глава 20

Глава 20
В небольшом грузинском ресторанчике с демократичными ценами, вызюзьгав целую бутылку красного вина, Карина грустила, обливаясь слезами. Яркая помада стерта на одну строну пухлой щеки. Покрасневший нос, с которого свисает слизкая капля. Глаза мутные не могут на чем-то одном сосредоточится.
Любовник Нияз повел себя низко и отвратительно. Спихнул на нее все финансовые нарушения и радуется. Теперь Карине грозит срок не только за мелкое воровство, но и за мошенничество в особо крупном размере. Хоть бы поделился, гаденыш деньгами! Не так бы обидно было. У нее на завтра повестка к следователю и что говорить? Не знала, какие документы подписывала? Мрак, да и только.
— Еще хинкали и бутылку вина, — подозвала худого паренька – официанта взмахом полной руки.
— Извините, мы скоро закрываемся. Вот счет, — подсунул чек, зажатый в чекбуке.
Карина посмотрела на небольшой кусок бумаги с суммой, как на опасное насекомое, готовое вот-вот ее ужалить. Плюнув на палец, кое-как стянула кольцо с рубином и положила сверху. 
— Сдачу себе оставь, — вышло с отрыжкой.
В съемной квартире бывшая жена Глеба забылась в алкогольных парах, проспав почти половину дня. Ее разбудил требовательный тарабан в двери. 
Дошатавшись до двери, Карина откинула за спину черные спутанные волосы и посмотрела в глазок.
— Старший следователь Сорокин, — с той стороны развернули удостоверение. — Карина Графит, вы не явились по повестке. У меня ордер на ваш арест. Если не откроете, будем вынуждены вскрыть двери.
Карие глаза казались двумя колодцами ужаса. Мысленно пролетела вся жизнь мимо от охмурения чужого мужика, который даже подпоенный отмахивался, твердя, что любит только Тамару… До скалящегося золотыми зубами Нияза. 
Разве об этом она мечтала? Чей-то горький смех разрывает тишину квартиры. Карина не сразу узнает себя в нем…

 «Жизнь – это как большой супермаркет, бери что хочешь, но не забывай - касса впереди, за всё придется платить» 
 Аль Пачинo 
***
Дождь выбивал дробь по зонту. Стуча каблучками, Мария бежала к своей старенькой камри, стараясь огибать лужи. Тряхнула волосами в салоне, как кошка, избавляясь от случайных капель влаги. 
Появление Фадея с племянником вспомнилось только сейчас. Из-за большого потока пациентов размышлять было некогда. Греясь в машине, девушка смотрела на мельтешащие дворники, сбивающие воду с лобового стекла. Фокус зрения сместился дальше на парковку, и она увидела его. 
Рядом с черным внедорожником, засунув руки в карманы кожаной куртки, молодой мужчина стоял под проливным дождем. Сырые волосы слиплись. Он иногда моргал, чтобы не заливало глаза, смешно морщил нос.
— Что же ты творишь? Простынешь… — в ней сначала проснулся медик, а потом уже все остальное. 
Маша посигналила и на всякий случай, маякнула фарами «для непонятливых». 
— Привет, еще раз, — Фадей вошел вместе с дождливой осенью, запахом кофе и горького шоколада.
— Вот возьми, утрись, — Сотникова достала из сумки на заднем сидении полотенце, с которым ходила в бассейн. Смотрела, как он сушит волосы и зарывается лицом в махровую мягкую ткань. 
У нее есть время подготовиться к пронизывающему взгляду голубых глаз. Совсем чуть-чуть… 
— Тебе нужен горячий чай с лимоном и переодеться. Куда тебя отвезти? — нажала газ, плавно трогаясь с места.
— К тебе, — просто ответил Фадей. — Хочу к тебе и там остаться.
— Даже так? Ты уверен, что я живу одна? — хитрющий зеленый всполох в его сторону и чисто женское желание — подразнить, «подергать за усы».
— Если есть, отвоюю у другого. Я думал о тебе, Маша. Часто и много. Специально приехал в город… Только, чтобы увидеть и понять, что мне не показалось, — немного замялся, отвернувшись на дорогу.
— Могу предложить только чай. Для начала, — Маша барабанила пальчиком с аккуратным коротким не броским маникюром по рулю, думая, что ей делать… 
Ведь тянет и покалывает кожу. Вспышками непроизвольно возникают откровенные картинки с восемнадцать плюс, где они сливаются в страсти на белой простыне.
Маша опять тряхнула головой, не заметив, что прядь длинных волос хлестнула по щеке попутчика и тот только улыбнулся.
Сумбур и сумятица в душах. Страх, что не сбудется. Сомнение, что не случится.
Фадей ходил по небольшой квартире – студии как по музею, заложив руки сзади и рассматривая каждую деталь скромного, и компактного интерьера. В кухонной зоне кипел чайник, Маша быстренько шинковала салат и делала бутерброды. Для одной себя готовить нет смысла первое и второе, когда целый день на работе…
Сидели напротив друг друга. Девушка пряталась за чашкой, наблюдая, как он с аппетитом ест ее готовку, запивая горячим чаем с лимоном. Красивый. Большой. Притягательный.
— Не прогоняй, — хриплым от желания голосом тихо произнес Фадей. Встал. Появился из-за спины. Руки скользнули на ее плечи и требовательно осваивали, ощупывали каждую косточку, каждую впадинку, а после перешли к шее, вызвал толпу мурашек.
— Не стану, — ее голова откинулась назад в знак подчинения, позволяя ему все. Упиваясь горячим дыханием и нежным шепотом, трепетными поцелуями, Маша окончательно впустила блондина на свою территорию.
«Будь, что будет» — промелькнула последняя здравая мысль, когда он подхватил ее на руки и понес на кровать.




Глава 21

Глава 21
Фадей лежал рядом с девушкой, слыша стук своего сердца. Он провалился в Машу по грудь. По плечи. По уши. Какая-то удивительная мысль вертелась в голове: бросить все и остаться с ней. Накопления «небольшие» есть, можно купить здесь жилье, найти работу. Главное, что он будет с Машей и никуда больше от себя не отпустит. Планы строились стройной линией, где все было просто и понятно: Он. Маша. Их совместное будущее.
Мужчина встал осторожно, чтобы не разбудить спящую красавицу. Залюбовался ей, сдерживая порыв снова вернуться и растревожить, зацеловать в припухшие от его поцелуев губы. 
Ванна тоже оказалась компактной. Фадей втиснулся в душевую кабинку и хмыкнул. Лейка буквально в пяти сантиметрах от головы. Вода бьет в макушку, и разлетается в разные стороны. Перемудренная система в смесителе не может определиться с температурой подачи — то холодным пальнет, то струю горячую выпустит. Начертыхавшись, кое-как помылся. Вытянул из стопки на полочке чистое лавандовое полотенце, точно такое же было у Маши в машине. 
Телефон его ожил, моргая синей подсветкой на полочке, требовал внимания, несмотря на рань в шесть утра по местному времени. У них в Москве еще десятые сны видят…
— Ты где, Фадей? — с наезда начал брат Эдик, отчитывая, будто ревнивая жена. Отпуская плоские шуточки, что младший загулял по бабам, а его с собой не принял, не хороший мальчишка.
— Я у Маши, невесты своей. Прекрати херню пороть. В филиал приеду к девяти, как договаривались.
— Быстро же ты… Маша-Маша, пять рублей наша, — Савицкий – старший полностью проигнорировал слово «невеста». С каким-то пренебрежением нес пургу и дальше. 
Не был Фадей человеком глупым, чтобы не смог отличить скрытый плевок в сторону его девушки.
— Эд, какого черта ты на говно изошел? Следи за языком! Моя жизнь тебя никак не касается. Понял? Прошу уважать мой выбор, — рукой он провел по запотевшему зеркалу, встретившись со своих злобным двойником, скрежещущим зубами. Уж больно его резанул неуважительный тон брата к Марии. Он еще не видел ее, не слышал, а уже оценил в «пять рублей». Каждое осуждение, брошенное в адрес любимой, воспринималось как личное оскорбление. 
— Ты на кого бочку катишь? Забыл, что я твой непосредственный начальник? И старший брат! — завелся еще больше Эдуард, получив «по зубам». Будут еще яйца курицу учить!
— Это не дает тебе право лезть, куда не просят! Своей семьей занимайся. Понял? — Фадей чувствовал, что слабеет от неприятного разговора, будто он у него силы кто-то тянет, нервы рвет по одному с противным скрипом.
— Вот теперь, мы подошли к главному… Ты для чего моего Ваньку таскал в больницу? Решил ребенком прикрыться? Там заразы дофигище, а ты здорового пацана в рассадник инфекции привел! Ты у меня спросил? — рычал возмущенно в трубку, стараясь не повышать интонацию голоса, видимо рядышком, поблизости спит его жена.
— Спросил у Тони. Его мать дала согласие на плановый осмотр. Смена климата, перепад температуры… Тем более, что врач детский знакомый, — начал оправдываться Фадей, своей не очень продуманной комбинации. Вместо того, чтобы на прямую подойти, он выискал повод, и заручился поддержкой невестки, которая ждала их под дверью кабинета. Ему просто хотелось увидеть ее глаза, понять, что он значит для нее что-то. Все удачно получилось… 
У Ваньки действительно предпростудное состояние, которое можно залечить еще в самом начале. Антонина выхватила рецепт и досконально его изучила, одобрительно кивнув, что данные лекарства должны купировать развитие хвори.
Ванька тоже был доволен лечению и грыз лимонные «леденцы» от кашля будто это конфеты, в которых его строго ограничивали родители — сторонники сбалансированного питания.
О какой проблеме ему втирает братец? Придраться больше не к чему?
Фадей решил, что поговорит с Эдиком с глазу на глаз, потолкуют расставив все знаки над «и». Что за истерики? Ведет себя как по голове ахнутый… А ведь еще до сороковника не дожил. В кризис ударился? 
Постояв минуту над погасшим телефоном, он ощутил сквозняк по ногам и наскоро начал одеваться. На кухне уже хлопотала Мария, завернувшись в легкий халатик и закрутив волосы на голове в небрежный пучок, их которого торчал обычный простой карандаш.
До чего мила и бесконечно желанна.
— Доброе утро, — он подошел и прижался, обхватив за тонкую талию. 
Медленно разворачивал ее к себе лицом, чтобы найти губами машины губы. От поцелуя у обоих подкосились ноги. Лопаточка в руке прелестной девушки, которой она переворачивала гренки на сковороде, выпала. Фадей успел обернуться и отключить газовую конфорку. Толкая Машу к столу бедрами, гладил, мял, лез под юбку, стягивая лишнее. Устроившись между разведенных стройных ног, завоевал право на женщину. В два подхода.
— Мы опоздаем на работу, — Маша дышала запыхавшись. Прикрыла от удовольствия глаза, когда кончики пальцев, водили на ее лице узоры, обводя каждую черточку, изгиб бровей…
— Уговорила. Оставим еще на вечер, — с большим усилием воли смог оторваться от сладкой женщины. — Захвачу свои вещи из гостиницы и буду ждать тебя здесь. Ключи выдашь? — вот так просто напросился к ней жить.

 Внимание! Завершен роман, получивший вашу высокую оценку -  Измена. Однажды ты соскучишься по мне (плохиш Эд Савицкий там тоже есть) 





Глава 22

Глава 22
Врач Сотникова целый день сияла улыбкой, сыпала шуточками и вообще находилась на подъеме сил. За чашкой чая растягивая уголки губ, кому-то писала сообщения. Коллеги смотрели на молодую девушку и понимающе переглядывались.
«Эх, молодо – зелено. Скоро выскочит замуж, а там и декрет не за горами» — судачили медсестры бывалые замужем и некоторые из них не по разу уже сходили.
— Мария Глебовна, вас главный вызывает, — прибавила Мариночка глаза. — Какой-то он не в духе, — давай приглушенно рассказывать, чуть поддавшись вперед. — Опять, наверное, кто-то нажаловался из недовольных родителей.
Маша только пожала плечами, скидывая еще одну медицинскую карточку в общую кучу «приемных» за ее дежурство. 
Она шла по коридору поликлиники, даже не догадываясь о цели их разговора.
— Так. Это у нас Мария Сотникова, — строго на нее взглянул главный врач, снимая очки и обхватив двумя пальцами переносицу, словно разговор предстоит не простой. Взмахом другой руки предложил присесть.
— Случилось что-то, Марк Павлович? — девушка примостилась на стул и подогнула под себя ноги.
— Случилось. Вы выписали ребенку лекарство, на которое у него аллергия. Поступила жалоба от отца ребенка… Эм… Эдуарда Савицкого, — будто ударил под дых. 
— Савицкого? — хлопала Маша глазами. — В истории у Ивана не было никаких аллергий на препараты, я проверила. Ничего не понимаю… — она не знала куда свои руки девать от волнения. 
Только недавно созванивались с Фадеем. Он сказал, что привез свои вещи и ничего про плохое самочувствие племянника не говорил. «Как же так?» — цепляла кончики ногтей больших пальцев рук между собой.
— Еще отец этого мальчика лично знаком с министром здравоохранения… Знаете, Мария, мне не хочется на вас давить, но другого выхода не вижу… — заведующий встал, заложив руки в карманы белого халата и подошел к окну, рассматривая капли моросящего дождя, стекающие по стеклу.
— Я поняла, Марк Павлович, — Маша подвинула к себе чистый лист бумаги и ручку, словно «случайно» оставленные на столе.
Размашисто написала заявление об увольнении по собственному желанию с сегодняшнего числа, приписав «без отработки» и не попрощавшись, вышла из кабинета.
Горькие слезы обиды выступили в глазах. За что? Почему? Человек имея власть и деньги так просто одним своим капризом лишил ее любимой работы. 
— Тетя, хотите конфету? — к Маше подбежала девочка лет пяти или шести и протянула жевательную карамель в обертке. 
— Спасибо, малышка, — только тут Сотникова поняла, что сидит в коридоре у общей раздевалки. Поверх халата накинуто пальто, ноги все еще в удобных балетках. Рядом сумка со всякой мелочью с ее рабочего стола. 
«Я должна с этим наглецом разобраться! Больше мне терять не чего» — Мария решительно переобулась в уличные ботинки и подхватив свои вещи, последний раз махнула девочкам в регистратуре на прощание.

 Хочу представить Вам свою новиночку -  Не со мной 
— Ничего страшного не произошло, Лен, — муж нес полный абсурд из разряда: «мы тебя не больно зарежем». Быстрая рокировка, где дрянь губастая оказывается за широкой мужской спиной. Прячется, втягивая голову в плечи и начинает жалобно мяукать:
— Елена Викторовна, вы все не так поняли. Это вышло совершенно случайно. Между мной… и Даней ничего нет.
— Даней? — взревела наконец, Лена, захлопывая дверь ногой. — Когда он успел стать для тебя Даней? — Ее глаза стали голубым льдинами, готовыми нанести тысячи порезов.







Глава 23

Глава 23
С деревьев золотом сыпались листья. Парочка березовых забились в густые русые волосы. Маша не замечала этого, хоть целую кучу сверху насыпь. Сверившись еще раз с адресом, вбитым в навигатор телефона, она шагнула к автоматическим дверям, отъехавшим в разные стороны, чтобы пропустить посетительницу в странном наряде.
— Мы врача не вызывали, вроде бы… — удивленно на нее уставилась девушка на ресепшене.
— Еще как вызывали, — усмехнулась Мария, вынимая из сумочки синие латексные медицинские перчатки и спокойно натягивая на руки, растопырив пальцы. — Чуть позже травматолог подъедет. У нас плановый осмотр сотрудников… И-и-и начнем мы с руководства! — хлопнула по стойке с такой силой, что администраторша подпрыгнула. — А у вас флюорография пройдена? Прививка от ковида сделана? — строго посмотрела на ошарашенную девушку в деловом костюме, которая чуть мимо стула не села от неожиданности.
— Эм… Надо посмотреть, — стушевалась последняя, вспоминая, что у нее давно просрочен талон. А прививок она с детства боится. — Вам на четвертый этаж, сразу же налево! — прикрикнула вслед администратор, очень надеясь, что врач простит ей отсутствие флюорографии. А может вообще по-тихому смыться? Сказать, что живот прихватило… Она стала набирать отдел кадров, чтобы предупредить о своем плохом самочувствии и сообщить о внеплановой облаве на симулянтов от прививок.
Когда Мария доехала до нужного этажа, вся контора знала, что нужно сидеть тихо за закрытыми дверьми, якобы «дома нет никого». 
Звук ее шагов отскакивал от стен пустующего коридора. В приемной тоже тишина, только разрывается трелью стационарный телефон. Почти неслышно гудит процессор компьютера. Недопитая чашка кофе на столе секретарши.
Маша вежливо постучалась и услышав на низких тонах басистое «Войдите!», шагнула в логово нехорошего человека, одним звонком лишившего ее работы.
От документов поднял голову матерый мужчина, очень похожий на Фадея… прямо его повзрослевшая копия. Голубые льдины глаз уставились на девушку не моргая. Затаился, как хищник, ожидая первого шага Марии. Выгнул бровь, уже догадываясь, кто перед ним. Отложил в сторону бумаги, которые до этого читал. Опустил ресницы на ее руки в перчатках и любопытно поджал губы, ожидая от нее первого выпада.
— Эдуард Савицкий, — почти ласкового начала Маша, крадущейся походкой приближаясь к источнику своих проблем. — Владелец заводов, дворцов, пароходов. Человек, считающий, что ему все можно, все позволено… Верно?
Савицкий закатил глаза в потолок, немного подумал и кивнул. Ну, а че? Эдик такой, из песни слов не выкинуть.
— Не боитесь бумеранга? Чем я помешала вам? Молчите! — подняла руку ладонью вверх. — Я сама угадаю. — Она аккуратно сняла пальто и повесила на сиденье стула. Тряхнула распущенными волосами и листья полетели в разные стороны. Отодвинув тот же стул, присела, поставив сумочку на соседнее сидение. Сложила руки перед собой и посмотрела на него такой жалостью, будто это он у нее на приеме с кучей неизлечимых смертельных заболеваний.
Савицкий сглотнул. Потянулся и ослабил узел галстука.
— Думаете, что я корыстная и жадная до денег вашей семьи? Вы так брата своего низко цените? Считаете, его не за что полюбить? Сегодня Фадей перевез ко мне в квартиру свои вещи. Он предложил жить вместе, и хочет остаться в Перми. Со мной. Я с ним согласна… А теперь более, чем уверена, что в Москве нам с вами будет тесно и неуютно. Уверена, что мой мужчина не знает о вашей подлости, — Маша прервалась, чтобы отдышаться. У нее воздуха не хватало в легких. Полупрозрачные перчатки заметно прилипли к коже из-за вспотевших рук. — Знать больше ничего не хочу о его родне. Если ко мне отнеслись не по-человечески, я возвращаю тем же.
Посчитав, что разговор окончен, она встала без резких движений. Сняла свое пальтишко и всунула руки в рукава. Взяла свою сумочку и не прощаясь, прикрыла за собой двери.
Странный получился монолог. Эдуард откинулся в кресле и задумчиво крутил ручку вертолетиком, зажав между пальцев. Девчонка смогла удивить… сродни уважения всколыхнулось в душе и осело на дно. Первое испытание Мария Сотникова прошла. А вот второе, способна выдержать не каждая.
— Где все? — рычал начальник, рыская по офису в поисках нужных сотрудников. Фадей в градостроительство смету повез на согласование… Эти-то, где, бездельники?
Повел носом, почувствовав сигаретный дым и пошел на запах, как гончая взяв след. Распахнув двери туалета, нашел искомое. Почти все были здесь, стоя впритык. Крайняя администраторша с ресепшена даже взвизгнула от неожиданности, чуть не проглотив недокуренную сигарету.
— Какого хрена?! Обоссались все разом? Ниче, что туалет женский? — глянул на мужиков из технического отдела.
— Простите, шеф. Медосмотра боимся, — вперед вышла секретарша, загораживая остальных своими пышными телесами. 
— Хоспадя, послал же Бог идиотов! — шлепнут себя ладонью по лбу. — Живо все по местам! Ушла она… — на всякий случай, поворотил голову в сторону, высматривая стройную фигурку в белом халате, запугавшую всех в его фирме. — На завтра всем готовиться к корпоративу. Вечером. Будет весело, — оскалился так, что все точно поверили в веселье, испуганно закивав, что будут как штык при параде.






Глава 24

Глава 24
Маша почти бежала, натыкаясь на препятствия, слыша вслед недовольный окрик: «Смотри, куда идешь!» Хотелось поскорее покинуть офис негодяя и больше никогда с ним не встречаться. Холодная глыба льда, а не человек вовсе. Что он хотел от нее? Ответ лежал на поверхности… Достаточно приехать домой и выставить вещи Фадея за дверь. 
Включив двигатель камри, Мария прикрыла глаза и мир показался надтреснутым, готовым разрушиться в любой момент, если она сделает неправильный шаг.
Сотникова сидела при включенном двигателе, но не трогалась с места. Медленно уходили минуты осеннего пасмурного дня. Люди спешат по своим делам. 
Неподалеку припарковалась белая иномарка и из нее вышла красивая женщина, аккуратно придерживающая в руках коробку с тортом. Будто кадры фильма показывали дальнейшие события. Маше хотелось вскрикнуть: «Осторожней!», но неминуемое столкновение произошло. Подросток на электросамокате врезался в женщину с тортом на полной скорости… 
Мария выскочила, не подумав вынуть ключи. Людям нужна была ее помощь. Парень лежал явно без сознания, а девушка, держась рукой за ушибленную голову не понимала, что произошло. Из раны на лбу у нее сочилась кровь. Помятая коробка, истекала выдавленным кремом. 
— Вы как? — к первой она подбежала к женщине. Просто та находилась ближе. Взгляд Маши метнулся дальше, и зафиксировал, что парень пошевелился и застонал. Значит, жив — выдохнула Сотникова.
— Не вставайте, я сейчас вызову неотложку, — она тут же набрала номер экстренной медицинской помощи и описала ситуацию. 
— Я… Я не понимаю, как получилось, — пострадавшую качало даже сидя, она смотрела на свою ладонь, перепачканную в красный и по-глупому улыбалась, находясь в состоянии шока.
— Вот, приложите, — Маша всунула ей в ладонь влажную салфетку, а сама устремилась проверить как там мальчишка. 
«Ух, отшлепать бы, безмозглого!» — злилась на него, испытывая тревогу. Сняв с себя пальто, она осторожно подложила ему под голову. Больше трогать не стала, не известно, какие у него травмы.
Мучительная нерешительность, с кем ей быть рядом. Мария так и металась от одного к другому. Раздражали случайные зеваки, которые раздавали свои авторитетные ненужные вопросы и Маша уже огрызалась, что позвонила «куда нужно».
Дождавшись скорой помощи, кратко им описала события. Самокатчика забрали первым. Пострадавшая женщина не хотела ехать, лепетала, что у нее муж в здании напротив. Она безуспешно пыталась найти свой телефон. Все ее движения были заторможенными и неловкими. Тут явно без сотрясения не обошлось.
Маша, присев рядом с девушкой, она обняла ее, чтобы та не вздумала упасть.
— Я поеду вместе с вами, как свидетель, конечно, — Мария сбегала до своего автомобиля, забрав ключи и сумку с документами.
— А вы ей кто будете? — заворчал фельдшер.
— Это моя подруга, — вступилась ушибленная и протянула Маше руку. — Меня Тоня зовут. — Добавила тише. — Спасибо, что не прошли мимо. Вы ведь врач? — посмотрела на ее некогда белый халат, на котором теперь красовалась полоска от крови.
— Что вы, как можно пройти мимо беды? Я просто оказалась ближе всех… Меня Маша зовут, — скромно ответила Сотникова.
— Так! Оформляйте ее на томографию. По документам Антонина Савицкая, тридцать лет… Потом на анализы…
Маша, слоняясь в коридоре больницы, услышала дежурного врача и медленно сползла на сидение лавочки. Вот как? Еще одна Савицкая? Уж не блондина ли противного жена? А такая милая с виду женщина… — вздохнула девушка.




Глава 25

Глава 25
Фадея клинило от ее голоса, до нутра пробирало… Но, сейчас что-то было не так. После каждого слова знак препинания слышался, будто сдерживала себя, недоговаривала.
— Привет! — вымученно ответила Маша и притихла.
— Ты где? Скоро домой? Я уже освободился, — он вылетел из дверей администрации с портфелем под мышкой и сразу же набрал ее.
— Понимаешь, тут какое дело… Тебе знакома Антонина Савицкая? — Фадей, встал у своей машины, нащупав в кармане пиджака брелок.
— Да. Это жена Эда, моего брата… Почему ты спрашиваешь, Маш?
— Я сейчас в больнице с ней. В девятке… На нее наехал парень на электросамокате. Позвонить, так понимаю, Тоня не может, телефон пропал. Ты сообщи ее… Ее близким. Думаю, они волнуются.
— Маша! Жди меня на месте, я постараюсь быстро доехать. Мужу Тони сообщу… Дождись, ладно? — он быстро зашвырнул кожаную сумку на заднее сидение. Уже на ходу набирал номер брата, до которого дозванивался три светофора подряд невозможно. Гудки съедали нервный слой, пока Эдик соизволил ответить.
— Ты где, твою мать?! — рявкнул на старшего, психуя на тикающем зеленом человечке, начинающем свой отсчет с сорока восьми секунд. — Тоня в больнице, с ней моя Маша. Мария говорит, что твою жену сбил самокатчик. Да, не знаю я нихера больше! Сам еду в девятую… Да! Давай, там встретимся.
Сотникова не моргая, наблюдала в процедурной, как Тоне сцепляют скобами разошедшуюся на лбу кожу, предварительно ее обработав. Бедная женщина была бледна, но терпела и не жаловалась, что ей больно. 
Машу не прогоняли. Белый халат ее защищал от любых косых взглядов и вопросов. Она успела записать номер телефона в объявлении, на стенде, что в больницу требуются медсестры. Пусть это другой уровень, но там видно будет… Главное, чтобы была работа, которую девушка знает и любит. А здесь, судя по всему, рук действительно не хватает.
— Ну-с, милочка, у вас небольшое сотрясение. Ничего критичного я не вижу для госпитализации. Обратитесь к участковому врачу… Вас есть кому забрать? — врач – травматолог закончил свою работу и отошел в сторону.
— Есть! — прорычал Савицкий, не сводя глаз с любимой жены. Грудная клетка у него ходуном от переживания.
— Ой, Эдик… А, я упала. Нечаянно… Представляешь? Милая девушка мне помогла. Ты сам слышал, что все в порядке, — Тоня пыталась улыбнуться, успокаивая разъяренного и очень опасного зверя. В своем фанатизме охраны семьи он берегов не увидит. Начнет еще на всю больницу выяснять: кто, почему и зачем?
— Маша, спасибо, что оказались такой чуткой к постороннему человеку, — Антонина на негнущихся ногах дошагала до выхода, где волею судьбы собралась компания из трех человек.
— Моя невеста такая, — Фадей собственнически обнял Машулю за плечи и чмокнул в висок.
— Невеста? — прибавила серо-голубые глаза Тоня. — Так это здорово! — будь у нее сил побольше, Савицкая бы захлопала в ладоши.
— Хватит разговоров, отвезите девушку домой. Ей нужен отдых, — коротко обрезала Мария, стараясь на деспота блондинистого даже не смотреть. Не выйдет у них добрых семейных посиделок. Только не с ним.
Эд Савицкий же сосредоточился только на жене. Заботливо подхватил под руку и повел по коридору, запоминая все имена врачей на табличках. Вполслуха, слушал историю про какой-то торт, который она ему хотела привезти в офис, попить чаю…
Усаживая бережно Тоню в машину, пристегнул женщину. Осторожно отвел с лица прядь темно-русых волос, разглядывая заклеенный участок белой кожи. Молнией метнул взгляд в сторону другого автомобиля, на брата и его пассию. Показал на пальцах: «До созвона». Получив утвердительный кивок от Фадея, стартанул первым, взвизгнув резиной колес.
— Машулька моя, спасительница, — ворковал Фадей с щенячьим восторгом. Он не перестанет восхищаться зеленоглазке, которая скоромно молчала, думая о чем-то своем. — Жаль, что знакомство произошло таким образом, но они классные… Вам нужно познакомиться поближе. Эд, он только с виду сноб и важный засранец. При ближайшем рассмотрении — просто душка, для тех, кого примет в свой круг.
— Я не хочу в его круг, Фадей. Извини, — прикусила губу. От таких людей лучше держаться подальше. Будешь потом самооценку сто лет восстанавливать. Боль и тоска от потери работы в детской поликлинике еще не долго затянется. Ей будет не хватать маленьких пациентов, их честных детских глаз, розовых грудничком, что смотрят на мир удивленно…
Фадей списал отстраненность Маши на пережитый стресс. Не каждый день у тебя на глазах людей сбивают…
Поднимаясь по лестнице, сначала они увидели тощие ноги в кроссовках, большой чемодан… 
Нинка соскочила, пряча телефон в задний карман джинс, и давай радостно трещать, что приехала к сестре с ответным визитом. 
— Маша, ты прости за старое. Я дура была, мать слушала… А теперь все поняла. Честно – честно, — закивала, как болванчик.
Мария и Фадей переглянулись, не совсем понимая, что эта мракозявка здесь делает.
— Нет! — прервала ее словарный поток, жестом, подняв руку. — У себя разместить не могу. У меня однушка, мы с Фадеем вдвоем живем. Если хочешь, скину тебе в вайбер адреса недорогих хостелов.
— Как же? — заныла Нина, заламывая руки. — У меня совсем мало денег. Нет даже на обратный билет… — захлюпала носом, надеясь разжалобить.
«Вот, наглая!» — читалось в прищуре мужчины.
— Возьми! — отстегнул ей две пятитысячных купюры Фадей, стараясь не прикасаться к наглой девчонке. — Здесь на плацкарт хватит. Я тебе говорил, чтобы ты на глаза больше не попадалась? Как только совести хватает?! 
Чем больше распалялся Фадей, тем меньше в размерах становилась Ниночка, опустив плечи. Она-то рассчитывала, что добренькая сестрица ее простит и не выгонит. В Краснодаре ей больше делать не чего. Мамку посадили, батя делает вид, что ее не замечает. На улицу хоть совсем не выходи, пальцем указывают, называя клофелинщицей. Бежать и только бежать, куда глаза глядят!
«Во всем Машка виновата, вот пусть и позаботится обо мне» — рассудила Нина Графит.
С видом побитой собаки, она в одной руке сжимая деньги, в другой тащила свой багаж на колесиках. Пару раз оглянулась, в надежде, что сестра смилостивится, но этого не произошло. Дверь хлопнула, оставив ее за чертой домашнего уюта.

 Комедии в книгах:  
 После свадьбы хоть потоп 
        и         Поезд "Москва - Хабаровск" 
Раздался гудок и поезд «Москва – Хабаровск» тронулся, медленно, скобля колесами по рельсам, словно нехотя покидая столицу.
— Место номер семь, — швыркнув красным носом, шатенка возникла в двери. Увидев свое законное место, скинула сумку с плеча и плюхнулась на нижнюю полку с краю.
— И вам, здравствуйте, — решил подать голос Иван, но девица смотрела в никуда, отмороженным взглядом. — Понятно-о-о, она еще и глухая. Можно киношку в телефоне смотреть на полную громкость, — хмыкнул он.






Глава 26

Глава 26
— Маш, ты стол вытираешь третий раз. 
— А? — она долго и растерянно смотрела на него, будто только что увидела. Так ведут себя люди, мысленно далекие от реальности. В зеленых глазах затаилась грусть.
— Ты из-за Нинки такая? Не переживай, эта как таракан, выживет в любой обстановке. Думаю, она так просто не отстанет… Что-то мне подсказывает, что мы еще услышим о ней, — у Фадея руки чесались пригладить колючую девушку, успокоить, уговорить пойти в кроватку… А толку? Эрогенная зона у женщины — мозг. Если он чем-то занят под завязку, то никакие поцелуи и ласки ее не удовлетворят. Внутренне она будет там, в своих не решенных проблемах.
— Маш, давай уедем со мной? Куда захочешь, страна большая.
— Серьезно? Мы сейчас начнем бегать от малолетки? Как-то все неправильно это… Не знаю, как выразиться… — обвела несчастным взглядом кухню, пробуя найти подсказку.
От прошедшего дня оторопь берет. Хорошо, что завтра никуда не нужно вставать, некуда торопиться. Можно подумать спокойно. Мария погладила шею под затылком, разбивая пальцами усталость.
— Я не уеду. Здесь моя семья: мама и брат. Не хочу, чтобы между нами были расстояния. Хочу, в любой момент приехать и попить с матерью ее противный чай на фитотравках и послушать городские истории, которые она собирает от клиенток. Гена чтобы мозг выносил своими выходками и дикими советами, — она ухмыльнулась, вспомнив младшего брата, страдающего излишним контролем близких, но совершенно наплевательски относящегося к девушкам, с которыми заводит короткие и бурные романы.
— Вижу, ты разобрал свои вещи, — кивнула на сумку, накренившуюся на бок из-за пустот внутри.
— Да, нашел местечко между твоих бюстгальтеров и постельным бельем на средней полке. 
Если бы можно было выбирать, идти ли утром на работу или остаться в теплой кроватке с любимой, Фадей бы выбрал последнее. Утренний горячий секс. Кофе с бутербродами на завтрак, приготовленный ее руками. Долгий поцелуй на прощание, где руки не хотели размыкаться с ее тонкой талии. «Лежи, не двигайся!» — мысленно командовал «своему парню», который начал бастовать за продолжение постельных игр, и предлагал остаться дома.
Захлопнув двери, красноречиво посмотрел вниз: «Ну, и как мы сейчас до машины дойдем? Примут еще за извращенца». Старался думать о делах насущных, чтобы не тянуло обратно… Скоро семейство Савицкий отчалит из уральского региона, и он тут останется на вольным хлебах вместе с Машей. Нужно только подготовить «почву» для отхода и поговорить с братом.
— Как Тоня себя чувствует? — Фадей задержался после планерки, дождавшись, когда другие сотрудники разойдутся.
— Нормально. С Ванькой в карты с утра играла на конфеты и мелкого шулера оставила в должниках на целую шоколадку, — светло-голубые глаза встретились с родственными. — Сегодня корпоратив. Ты в курсе? Забронирован ресторан на Камской набережной. Тоне рано еще веселиться, а вот твоя подружка может составить тебе пару. Предупреди ее заранее, чтобы успела перышки почистить, — огорошил известием Эд.
— Маша не любит такие мероприятия, — Фадей поморщился, что снова придется менять планы, а главное, уговорить любимую девушку.
— Хочешь – ни хочешь, а судьба наших женщин такова, что нужно стоять под руку рядом и улыбаться, даже сквозь зубную боль. Мне тоже многое не нравиться, но я же не упал на пол и не начал дрыгать ногами, верно? — высказал тоном, не требующим препирательств.
«На вечере ему и скажу, что остаюсь в Перми» — посчитав, что разговор окончен, младший Савицкий, покинул кабинет босса.
— Машуль, тут такое дело… Ты ведь вечером ничем не занята? Эд пригласил нас в ресторан. Будет коллектив нашей фирмы, каждый может прийти со своей половиной. Маш, не бросай меня одного, а? Я там от тоски сдохну без тебя, даже поговорить не с кем. Савицкий? Да, сам предложил, чтобы ты присутствовала. 
Стемнело. Фонари тонули в мелкой сыпи дождя. Яркая вывеска увеселительного заведения играла мерцающими огнями, приглашая к себе посетителей. Охранник у двери пропускал только «своих», согласно пригласительному куаркоду в телефоне, который был разослан гостям.
Мария припарковалась подальше. Ступив ногой в лакированная туфле, распахнула зонт над головой. Она выглядит королевой после двухчасовой пытки в салоне Тамары. 
— Ты самое красивое, что я подарила этому миру, — выдохнула мать, любуясь и гордясь своей дочерью. 
— Мам, не в красоте счастье, — вернула Маша, ее же выражение и обе женщины вздохнули.
— Что бы ни случилось, Сотниковых не сломать, — Тамара обняла ее, напитывая своей уверенностью и поддержкой. — Если этот пижон, по имени Эдуард посмеет тебя обидеть, я ему фен в глотку засуну и включу на турбо-режим, чтобы все дерьмо вылетело через одно место. 
— Ну, ма-а-ам! — застонала Мария, закатила глаза. 
Конечно же она поделилась с Томой последними событиями, не могла иначе. Ей до сих пор стыдно, что обманула со своей поездкой в Краснодар.
— Не мамкай! Еще Геннадий не знает, что ты из-за московского хлыща работу потеряла, — подняла и погрозила кулаком, мысленно грозя обидчику Маши всеми земными карами.
— Боюсь представить, что будет, — девушка распахнула зеленые глаза от ужаса.






Глава 27

Глава 27
Мария позвонила Фадею и тот встретил ее у входа, помог снять пальто у гардероба. Восхищенно поедал глазами свою красавицу.
— Машка-а-а, что же ты творишь? Пол будет сколький, все мужики слюнями его зальют, — притянул к себе и поцеловал в губы, не стесняясь никого вокруг. — Пошли, у нас столик отдельный для руководства. Там местный директор Жорик с женой. Мой брат пришел один. Думаю, ты знаешь почему.
— Как дела у Антонины? — пригибалась к нему, перекрикивая музыку, пока они шли к столику.
— Лучше, — коротко ответил мужчина, обнимая ее за талию.
Его не раздражали любопытные взгляды мужчин: оценивающие и завидующие. Маша держалась достойно и смотрела только на него, всем бедром чувствовал, как она к нему льнет, словно примагниченная.
В девушке модельной внешности никто не узнал ту медичку, что приходила в офис на медосмотр.
— Знакомьтесь. Моя невеста Мария… Маша, это мой брат и глава нашей фирмы Эдуард. Ну, вы уже встречались… Не так давно, — Фадей намекнул про больницу, совершенно не подозревая, что эти двое встретились еще раньше. — Это Георгий, наш управляющий и-и-и…
— Алевтина, — полноватая женщина с красным бантом на плече скромно улыбнулась.
Маша отметила про себя, что женщина ей понравилась и придвинув стул рядом с ней, присела. С другой стороны, примостился Фадей, по левую руку от брата.
— Ну-с, милые дамы, разрешите за вами поухаживать и налить вина, — Жорик лихо схватился за бутылку, не спрашивая, нужно ли оно Марии.
Наполнил бокал «с горкой», при чем не разлив ни капли. 
— Ой, он еще и не такие фокусы умеет, — ляпнула жена управляющего, не подумав.
— Аудит покажет все про фокусы и волшебство с исчезновением со склада оборудования, — Эд сбил все напускное веселье и будто был доволен произведённым эффектом. Ему нравилось ставить людей в тупик и наблюдать, как станут выкручиваться. 
Георгий приуныл и жене своей плеснул лишь полбокала… Больше не смог, ручонки задрожали.
— Не виноват я! — Жорику хотелось рубаху на себе разорвать красную, в цвет банта Алевтины. — Поставщики что-то напутали, — выставил ладошки перед собой с короткими, словно обрубленными пальцами. Опомнившись, сложил их на пузике и вздохнул.
— А давайте выпьем за знакомство. Да? — начала отвлекать от грустной темы Жорина супруга. — Вот вы, Машенька, как новый человек, скажите тост.
«Интересно, на меня все спихнули. Я же и пить-то не собиралась» — под взгляды присутствующих за столом, пришлось взяться за тонкую ножку и поднять предмет тостования, при этом умудриться не расплескать.
— Дом мужчины – его крепость, но только снаружи. Внутри, это чаще всего детская комната, полная предрассудков, несбыточных желаний и комплексов. Иные собирают модели машинок, не надеясь на автопарк в своем гараже. Некоторые коллекционируют оружие, которое защитит их от всевозможных врагов. Часы, чтобы повернуть время вспять, на тот момент, когда свернул не туда, ошибся… Я желаю, чтобы в вашем доме была женщина, собирающая чайные сервизы для большой и дружной семьи за столом и для верных друзей.
Кто-то другой может бы и не заметил, как перекорежило Эдика, но Мария смотрела четко на него. Савицкий собирает оловянных солдатиков?
— Так мы пьем за чайные сервизы? — Жорик опрокинул в себя вино и потянулся вилкой в греческий салат. Раскидал в сторону листья и подцепил огурчик.
— За женщину в доме, — укоризненно взглянула Антонина. — Очень хороший тост, Мария. Но сами вы только пригубили.
— Мне этого бокала на целый вечер хватит. Растягиваю удовольствие, — оправдалась Сотникова. 
Она постаралась не вздрогнуть, когда что-то стало тереться об ее ногу. Фадей пошалить решил? — скосила взгляд на своего мужчину. Но тот тоже сделав глоток вина, принялся уплетать закуску с занятостью голодного человека.
А-э-э-а. Как это понимать? У Маши дернулся глаз. Вот оно снова осмелело и трогает, и гладит. Это не Алевтина и не Георгий. Они о чем-то шепчутся громко. Жена его отчитывает не налегать на спиртное или будет, как тогда… Неудобно перед людьми.
За исключением, остается только блондинистый гад. 
«Ему сейчас в морду плеснуть или угомониться?» — подняла одну бровь и выразительно посмотрела в голубые наглые глаза, которые ее рассматривали не моргая.
— Кавалеры приглашают дам! Фадей, ты не против, если я с твоей девушкой потанцую? — Эд Савицкий поднялся, подтверждая свои намерения потоптаться с подругой брата под музыку. 
«Плюнуть паразиту в протянутую руку?» — успела подумать Маша, таращась на направленную в ее сторону хваткую конечность. 
В семье Сотниковых у всех была на что-то аллергия: У Тамары на тополиный пух, у Геннадия на шерсть собак… У Маши, похоже, на Савицкого – старшего.







Глава 28

Глава 28
— Не нравлюсь тебе? — придвинул ее ближе, обхватив за тонкую талию, но Маша снова увеличила расстояние, сверкнув предупреждающе зелеными глазами. — А почему? — дыхнул на нее чем-то мятным, пригнувшись ближе к лицу. Как хищник, раздувая ноздри, рассматривал ее, опустив темные ресницы.
— Почему кошки гнезда не вьют? Не знаешь? Бесишь ты меня, вершитель судеб недоделанный, — вздернула девушка подбородок. — Говори, что хотел и закончим глупые танцы. 
— Ну, почему же глупые? — несмотря на ее сопротивление в руках, упирающихся в широкие плечи, дернул ее ближе и зашипел на ухо. — Отстегну бабок, еще не так станцуешь. Захочу канкан или стриптиз… Денег тебе столько в трусы напихаю, сколько ты за год не заработаешь. Сколько тебе нужно для полного счастья, чтобы от моего брата отцепилась? Молчишь? Подсчитываешь, как бы не продешевила? — ехидно хохотнул, расценив ее молчание по-своему.
— Все сказал, умник? Как предсказуемо. Знала, что ты в этом роде начнешь козырять: я не пара Фадею, не вашего круга, всего лишь врач… Все мое богатство — это семья и чувство собственного достоинства, — она посмотрела в дальний угол поверх плеча, на мужчину к которому зарождалась робкая любовь. Легко разрушить токсинами чувство, которое хрупким «цветком» прорастает в ней. Но, Маша не привыкла сдаваться. Как говорила мама: «Можно лечь на дорогу и помирать от несправедливости и жалости к себе, а можно встать и идти против ветра. Я не сразу этот урок усвоила, доченька. Лишь тебе советую — борись за свое, не отдавай никому. Видишь, я всю жизнь одна, стоило только сбежать от проблем… От себя далеко не убежишь».
Еще Маша была упряма, как тысячи ослиц. Она, мать его, медик! И этим все сказано…
Тебя тошнит, и выворачивает наизнанку, но нужно смотреть, как потрошит лектор тело, при жизни подписавшее разрешение для опытов. Все ради науки. А ведь он был чьим-то мужем, отцом, братом…
Вливать лекарство смертельно больному на практике, от которого адские боли и пациент кричит, выгибаясь и проклиная весь мир… От его нечеловеческого крика кровь стынет в жилах, и дежурный врач молча протягивает тебе пятьдесят на пятьдесят разведенного спирта в стакане. 
Терпеливо выслушивать мамочек на приеме, придумывавших болезни своим детям, которых нет в медицинском справочнике, но им поведал «просвещенный» гуру в интернете. 
Савицкий серьезно вздумал продавить ее? 
Кажется, она говорила это вслух… Нет, не говорила — кричала его в наглую рожу, сжав кулаки, вдавив ногти в свои ладони, разрывая ими кожу.
— Засунь свои деньги знаешь куда?!
И почему-то тихо вокруг, даже музыка больше не играет. Над ее головой сверкает диско-шар, разбрасывая блики на замерших людей в зале. Бармен, который автоматически продолжает тряси шейкером, взбивая коктейль. Медленно поднимается Фадей и идет в их сторону. Все будто в замедленной съемке.
Быстрее всех только один человек, который стоит с мокрыми волосами у входа и его зеленые глаза жгут противника, и обидчика сестры. Он прошел охрану, раскидав взрослых, хорошо обученных парней. 
— С мужиком сразиться слабо? Нашел девочку для битья, козел! — скрипя сырой кожей куртки, Геннадий стер влагу со лба сбитыми костяшками руки. — Пошли выйдем, если не зассал, — сплюнул на кафель. 
Презрительный взгляд в сторону Фадея, который не справился, по его мнению, с миссией быть опорой для Маши. 
— Эд, какого хрена происходит? Что ты сделал? — опомнившись, Фадей подошел и посмотрел брату в глаза. Тряхнул головой, будто у него в мозгу не укладывалось все, что он услышал.
— То, что посчитал нужным. Она. Тебе. Не пара! — процедил Эдуард, отвесив злой взгляд исподлобья. — Мне не когда с тобой сейчас… Сам понимаешь, сопляк бросил вызов.
— Фадей, их нужно остановить, — Мария вцепилась в рукав пиджака мужчины. 
От страха за безрассудного брата у нее губы начали дрожать. Гена и раньше был уличный забияка, ни одна драка во дворе без него не обходилась. Но Савицкий, похоже, опытный боец. Скинул пиджак в руки побитого своего охранника и хрустнув шеей, пошел спокойной глыбой на выход. 
Дождь разошелся, бил по мостовой, рикошетя брызгами в разные стороны. Гене было плевать, что он промок до нитки под холодными струями. Внутри горел огонь жажды отомстить за сестру. Мать проговорилась, не сдержав эмоций и выражений в сторону Савицкого… И у него «крышу» снесло. Какой-то московский ублюдок в их городе решает кому быть, а кому сопли от обиды на кулак наматывать. Не будет такого! Или он — не Гена Сотников.

 Открыта подписка на роман -  Не со мной 
 Отрывок: 
Женщина выпала из времени, из жизни, из своего тела… Она сидела, больше ничего не видя. В голове белый шум. Образы ее «примерного мужа». Живая картинка сама себя творила. Память умела листать страницы воспоминай с бешеной скоростью. Даниил не только скрывал от нее любовниц, она вообще ничегошеньки о нем не знала.
— Лена! Что. Ты. Делаешь? — она слышит за спиной голос, который выворачивает душу наизнанку. 
Виноградов, присев перед ней на корточки, яростно сопел Лене в лицо. Выхватил из негнущихся рук свидетельство того, что они друг другу никто. Четыре года Елена жила в неофициальном браке. Столько времени потеряно зря.
— Даня, — сипло произнесла имя, которое когда-то звучало по-особенному. — Когда мы успели развестись? — в голубых глазах бездна вопросов, тонна обвинений. Мужчина даже стушевался на миг, напоровшись на глубокое отчаяние, блеск непролитых слез в затуманенном взоре.










Глава 29

Глава 29
Мокрая белая рубашка липла к телу. Его противник ниже, уступает в размахе плеч. Сквозь пелену дождя темная фигура двинулась к Эдуарду, и парень остановился буквально в шаге. Совсем зеленый, но скидку на возраст делать не стоит. Его охрана уже поплатилась за наивность, это будет стоить им работы. 
— Может, представишься, защитничек? Хотя, семейные черты прослеживаются… Столько же наглости, — Эд, даже если и попытался, не смог рассмотреть выражение лица парня. От того разило неконтролируемой злостью и претензиями.
— Зачем гандону знать мое имя? Заметь, я не с твоей бабой пошел разбираться в отместку за сестру, а пришел чистить твой жевальник. Если тебе не нравятся отношения Фадея, ему и задай вопрос. Че ты, сука, как крыса на Машке отыгрываешься? — Геннадий плевал в него ненавистью и дождем. С хрипотой и надрывом каждый выпад. Кусал — все в точку. По делу. Лишнего базара нет.
— Если хочешь потрепаться за жизнь, малой, можно зайти в помещение, — как-то даже миролюбиво, с некой долей снисхождения, предложил Савицкий. — Выпьем, обсудим в узком кругу… Зачем трясти нижним бельем на публике?
О какой публике тот говорил, не понятно. Поздним вечером под проливным дождем даже собаки нос не высунут.
— Я с тобой срать в соседнюю кабинку не сяду! — Гену бил мандраж, руки чесались вмазать наглому ублюдку. Сдерживать себя, чтобы уделать блондина в фарш все труднее. Пружина натянута до предела.
Сотников ударил первым. Наотмашь. Кулак влетел в скулу и соскользнул в сторону. Эд дернулся, пошатнулся, но не упал, выстояв. Боль захлестнула ощутимая, отдающая в ухо. Во рту соленый привкус крови и некоего азарта. Давненько Савицкому вызов не бросали.
Нужно ответить, или молокосос его ушатает. 
Замахнуться не удалось. Толчок и Савицкого откинуло в сторону, прямо на дорогу. Если бы не автомобиль, который поставил здесь какой-то умник, то Эдик распластался прямо на асфальте в грязных стоках воды. Металл врезался бок. Савицкий ухнул, держась за живот, сполз в присядку, прислонившись спиной к колесу. Отсюда он помутневшим взглядом наблюдал, что нападавшего скрутили с двух сторон его охранники. Завязалась борьба. Звереныш крутился, пуская в ход руки и ноги, пробил лбом, ненадолго ослабив хватку. Они создали кучу копошащихся тел, уронив пацана на тротуар. Рыки, мат, вой от укуса… Брат Сотниковой совсем не шутит и так просто сдаваться не собирается.
— Ты как? — спросил Фадей, подавая брату руку, чтобы помочь подняться.
— Нахера вмешались? Все было под контролем.
— Угу, видал я твой контроль, нах… — выругался младший и замер.
Тонкая фигурка красным пятном. Звенящий голос на высокой истеричной ноте.
— Отпустите моего брата, сволочи! — и давай лупить сумочкой балесов, не способных вдвоем справиться с пацаном. В ход пошли каблуки. Маша пнула одного бугая и чуть сама не свалилась, едва устояв на мокрой дорожке.
— Я так понял, ты мою Машулю обидел, — сказал тихо Фадей. Это был не вопрос, скорее утверждение. — Отзови своих шакалов.
Их теперь разделял не просто дождь, между братьями выросла стена. 
— Променяешь меня на девку? — они стояли в узком пространстве возле гардероба напротив друг друга, такие похожие внешне и разные внутри.
— Моя невеста — не твоего ума дело. Я увольняюсь. Как-нибудь без твоих ценных советов разберусь. Не смей больше приближаться к Марии, или сам тебе рожу начищу, — выставил палец указкой на разбитую губу с набухшей кровью в уголке. По щеке растекался уродливый синяк. Хрустально – голубые глаза моргают недоумением: Я ради тебя старался, а ты вон как?
— Как остынешь, поговорим, — оскалился Савицкий – старший, напряженно дыша.
— Не о чем, — покачал головой Фадей.
Он забрал свою куртку и вышел на крыльцо. 
Маша подставила плечо своему защиту. Сотниковы прижались к друг другу. Девушка ворчала, что зря он полез, отчитывала, ворковала чисто по-женски жалея Гену. Он отмахивался, дерзил, что сейчас пойдет и еще добавит…
— Поехали домой, — Фадей пиликнул брелоком, дистанционно запуская двигатель своей служебной машины, которую завтра намеревался сдать вместе с заявлением на увольнение. Открыл заднюю пассажирскую дверцу, снова приглашая их забраться внутрь. Взмахнул рукой, будто хотел обнять Сотниковых вместе с автомобилем. Маша юркнула первой, за ней последовал Гена, получив похлопывание по спине от будущего зятя.
Мотор машины монотонно урчал. Внутри тепло, пахнет кожей и лимонным освежителем. Машу разморило, и она, положив голову на плечо брата прикрыла глаза.
— Любишь ее? — Генка отвел прядь волос с милого личика спящей сестры.
— Люблю.
— С раздутым индюком как быть? Вы же родня, — взгляды их встретились через зеркальное отражение.
— Разберусь. Сам.






Глава 30

Глава 30
Эд Савицкий крался в сторону кухни, прислушиваясь к тишине в съемной квартире. В горле сухо, жажда обуяла после всех волнений с дурацким поединком. Он очень надеялся, что жена уже десятые сны видит…
— Как сходил на корпоратив? — от неожиданности взрослый мужик вздрогнул, как шкодливый ребенок, пойманный за чем-то запретным.
Тоня сидела в темноте, и Эдуард ее не сразу заметил. Подогнув ноги в кресле, супруга держала в руке телефон. Вспыхнул настенный бра, ослепив его ненадолго. Савицкий проморгался, потирая один глаз кулаком. Серые прекрасные глаза супруги блеснули недобрым. Он залюбовался кукольной красотой своей жены… Идеальна, ничего не скажешь.
— Что с лицом? — нахмурила брови Антонина, вместо того, чтобы пожалеть и приласкать… На ранку подуть вместо анестезии.
— Подрался, — проворчал Эдик, понимая, что из жены вышел бы не плохой дознаватель. Пока все из него не выжмет до капли, не успокоится. Эта дотошность в ней бесила и восхищала одновременно.
Хочешь не хочешь, придется рассказать.
— Да, ты ее видела, — завершал свое повествование под внимательный прищур. — Девчонка, что в больнице была. В белом халате. 
Не замечая, что Тоню перекосило от его уточнения еще больше, продолжил.
— У Валиевых средняя дочка подросла. Хорошая будет партия для нашего Фадея. Воспитанная в традициях и скромная… Не то, что какая-то Маша с Уралмаша, — выкрутил пальцами в воздухе круг.
Тихий смех его притормозил. Он недоуменно смотрел, как усиливался звук ее хохота. Безрадостного. Так чайки ржут, когда обгадят сверху отдыхающих туристов, а потом радуются.
— Тонь, я что-то смешное сказал? — сложил руки на груди и насупился.
— Валиева по-твоему приличная девушка из высшего общества? — она резко оборвала гогот и привстала на коленях, раздуваясь как королевская кобра. — В чем уровень ее приличности? Что целку зашьет и будет себя тихо вести до поры, до времени? Вся их интеллигентность — только пена. Пошипит пузырями и сдуется. Ты реально думаешь, что благородство измеряется деньгами, милый? В Маше больше настоящего чем во всех дочерях тауровских вместе взятых.
— Тонь, ты утрируешь, — насупился Эдик. — Хорошая же девочка…
— Идиот ты, Савицкий! А еще умным себя считаешь. Давай-ка откроем страничку милой девушки в социальных сетях, — Тоня начала тыкать пальчиком, набивая в поиске нужное имя. — Та-а-ак, та-а-ак! — развернула к нему экраном, на вытянутой руке, приставив буквально к носу. — Красотка, правда? — спросила язвительно оттянув нижнюю губу. Она всегда так делает, когда сердится.
Странная девица, сгрудив глаза «в кучу», показывала проколотый язык с пирсингом в виде… Члена?
«Нихера себе!» — удивился Савицкий. Вот тебе и сама невинность. Он точно понял посыл обкуренной девки, что она плюет на всех и вся. Если надо будет и оригинальный засунет для зачетной фоточки.
— Настолько ты любишь брата, Эдичка, что готов ему подсунуть эту? Все ради обещаний ее папаши? Что же ты сам женился по любви, а Фадею хочешь такую свинью подложить? Мало тебе рожу начистили! Мозги на место так и не встали! — она фыркнула, спуская на пол стройные ножки. — Поспишь сегодня в другой комнате, сваха бестолковая…
Эдик почесал затылок и подумал, что действительно лоханулся. Поверил Тауру Валиеву на слово, повелся на выгодную сделку. А тому лишь бы дочку – полудурочку спихнуть с рук, чтобы не позорила папку. Стоило бы задуматься о том, что Таур еще напиздел красиво. 
Хотелось сплюнуть, но здесь белый ковер…

 Роман  Вернуться с рассветом 
 Отрывок: 

 — Один поцелуй… Последний, Ален. Больше не попрошу. Пожалуйста, родная… Всего один. 
 Удивленно на него смотрю. Ему мало слов? Сейчас последний поцелуй… Потом что? Последний секс, последнее свидание? Умеет Натан торговаться. 
 — Нет. Я не хочу, чтобы ты меня целовал… И чтобы прикасался, не хочу, — вытягиваю свою руку и прижимаю ее к груди, где сердце колотится встревоженной птичкой. — Мы можем в дальнейшем говорить только о Кирилле и Лео, если им понадобится твоя помощь. Больше никак. 
 — Ни-как, — проговаривает Натан слово и горько ухмыляется. 
 Киваю, чтобы он понимал. Все. Конец. Сказочки не будет. С ним точно, предателем… 









Глава 31

Глава 31
— Не понял? — выставил челюсть вперед Гена, заметив в сестринской квартире вещи «самозванца». — Фадей туризм перепутал с ПМЖ? Машка, какого ляда ты его пустила? Он развлечется и укатит в свою столицу, — отодвинул от себя недоеденный суп с лапшой его любимый, между прочим. — Только не надо мне втирать, что у вас все серьезно…
— Все серьезно, Ген, — Мария куснула бутерброд с колбасой и запила его чаем. 
— Мало тебе Савицкие проблем принесли?! М? Что же ты такая бестолковая? — постучал кулаком по своему лбу.
— Не сравнивай мягкое с теплым. Фадей совершенно другой, не как этот… — выговорить имя Эдуарда язык не повернулся. 
— Маш, я конечно все понимаю. Тебе хочется любви и внимания, но нельзя белым халатом вытереть грязный пол, а потом постирать и пойти в нем на работу. Это будет тряпка, Маш! Его брат тобой…
— Замолчи! — прикрикнула девушка и сорвавшись с места, чуть не опрокинув стул, убежала в ванную. 
Оттуда, сквозь звук текущей воды из-под крана, раздались всхлипы.
— Машуль? Ну, не обижайся, а? Я же о тебе беспокоюсь, понимаешь? — Геннадий поскребся в закрытую дверь, прислушиваясь к каждому шороху за перегородкой. 
Резко распахнув эту самую дверь на себя, девушка смотрела на братца гневными раскрасневшимися глазами.
— Все вокруг знают, как для нас лучше! Буржуй пытается своего брата от меня отбить, ты туда же лезешь… Почему вы думаете, что знаете, как другим жить? — топнула ногой, указывая на него пальцем.
— Помнишь, я связался не с той компанией, когда мне пятнадцать было, Маш? Ты нашла обрубок какой-то ржавой арматуры и пошла на разборки в подвал, где была «качалка». К взрослым мужикам! Сказала им, что если от меня не отвяжутся, ноги им переломаешь. Машка, только не говори, что это другое… — закатил такие же зеленые глаза в потолок, сложив руки на груди.
— Ген, я влюбилась по-настоящему, — она швыркнула носом и опустила длинные ресницы. — Мне будет плохо без него… очень. Я не выживу. При одной мысли, что его не станет рядом сердце сжимается в груди. Фадей хочет остаться со мной, не уедет. — Ее голос слабел, будто Маша сама себя убеждала.
Брат тяжело вздохнул, отступая. На кухне забрякал посудой, доедая суп. Включил чайник и долго пялился на синюю подсветку, будто она стала точкой его равновесия. Можно спорить с сестрой до потери сознания. Оба упертые. Одна кровь. Похожие характеры.
Геннадий сейчас готов отступить, но не сдаться. Посмотрит еще, как себя блондинчик поведет дальше…
Вечером с работы пришел Фадей. Взбудораженный, он стал говорить, что увольняется, но нужно съездить в Москву за кое-какими ценными вещами и документами.
— Маш! Неделю, не больше. Завтрашним утром самолет, — обхватил хрупкие плечи и заглядывал ей преданно в глаза. — Ты даже не заметишь, любимая, как быстро вернусь. Все там решу и обратно, — порывисто впился губами в ее губы.
Девушка ответила так же горячо, на грани отчаяния. Они занимались любовью с жадностью, словно завтра не наступит никогда…
Ранним утром был завтрак. Мария натянуто бодро шутила, ластилась к нему. Помогла собраться.
— Это здесь оставлю, это тоже не возьму, — он откладывал вещи в сторону, будто хотел развеять ее сомнения, что обязательно вернется.
Фадей ушел налегке, а за ним потянулась душа тонкой робкой ниточкой.
Маша уткнулась носом в мужскую водолазку. Смотрела время на электронных настенных часах. Фадей должен уже приземлиться. Обещал позвонить… Через час она сидела и гипнотизировала телефон, через три часа решилась позвонить сама.
«Абонент находится вне зоны действия сети».
«Может, разрядился?» — успокаивала себя до вечера, выпив несколько литров зеленого чая. Она устала ждать звонка, так и уснув с сотовым в руке и его серой водолазкой в обнимку.
Голова утром была тяжелая. Приподнявшись на локте, Мария смотрела на простынь, словно изучая узоры на ней. Провела рукой по месту, где спал любимый мужчина. Опомнившись, схватилась за телефон, но там не было ни пропущенных звонков, ни сообщений.
В ушах звенело, от яркого света слезились глаза, как с похмелья. Ярое небо за окном, словно карикатурное. Дома утопают в желтой листве. Почему-то все казалось ненастоящим, лишь декорациями.
Девушка доплелась до ванной и посмотрела на свое отражение над раковиной, взглянув правде в глаза: «Геннадий был прав? Закончилась командировка и с глаз долой, из сердца вон?»
Вздрогнула, когда из комнаты послышался трезвон входящего звонка.
— Да? — она даже не посмотрела, что за номер у входящего.
— Мария Глебовна, это заведующий детской поликлиники беспокоит… Эм, тут такое дело… В общем, если у вас есть желание, то можете приступить к работе со следующей недели. Участок будет тот же.
— Спасибо, я подумаю, — не нашлась, что ответить Маша.
Она бухнулась на кровать, не чувствуя ни рук, ни ног… Выводы лезли самые худшие. Она отсекала их, заталкивала обратно… Но таких совпадений не бывает. Вернуть ей прежнюю работу мог только человек с такими же связями, как Савицкий. 







Глава 32

Глава 32
— Вы Маша? — женский голос смутно знакомый, по телефону говорил приглушенно.
— Да, — она уже поняла, что пришли те новости, которые она ждала, но боялась услышать. 
— Фадея прооперировали. Состояние стабильное. Вы меня слышите? 
«Тук-тук-тук» — молоточком сердце долбится в груди.
— Слышу, — выдохнула Сотникова, хотя у самой в ушах зашумело, и голова стала непомерно тяжелой. Ее затрясло так, будто рядом табун лошадей проносится, земля дрожит. — Что случилось?
— Жесткая посадка самолета. Два перелома… Маш, он будет жить. Некоторым не так повезло. Что-то там с шасси случилось. Вы, наверное, смотрели по новостям?
Мария хотела кивнуть на автомате, не соображая совсем… Но, нет. Она выпала из жизни за последние двое суток. Телевизор не включала, ленту новостную не листала. Какая посадка?
— Вас ведь Антонина зовут? — вспомнила она имя жены Эдуарда Савицкого. — Тоня, я прилечу первым же рейсом. Позвоню вам. 
— Подождите, Маша… Я хотела сказать… Возможно Фадей не сможет ходить. Никогда. Нужно ли вам это? — было слышно мерное постукивание каблуков, словно женщина ходила туда-сюда, переживая.
— Прилечу, — вместо ответа на провокационный вопрос, отрезала девушка, утирая ладонью испарину со лба.
Она тут же купила билет на сайте авиакомпании и стала собираться. Матери и брату описала все вкратце и на предложение Гены: «Я с тобой», сухо ответила, что отправиться в Москву одна.
Всю дорогу Маша думала, какая же она глупая, что придумала себе другую причину его молчания. Конечно же он не мог ей позвонить и от неизвестности, напридумывала разного. Сейчас ей было стыдно, за свою слабость и неуверенность. Но она нужна ему там…
Мимо мелькали люди, их голоса. Потоки машин, какие-то здания. Маша не замечала ничего вокруг себя, у нее тоннель мысленно образовался, который вел ее к любимому человеку. Все остальное — не важно.
— Маша? — в момент их встречи голос его звучал глухо, будто из пустоты. Взгляд голубых глаз прошелся мимо и вернулся к экрану телефона, который он держал в руках. Бледный, осунувшийся, с небольшой щетиной на лице. Обе ноги загипсованы. В руку тянется капельница.
— Я только узнала, мне Тоня позвонила, — она шла, боясь оступиться, хотя пол здесь ровный. — И вот… Как ты? — присесть было некуда, поэтому Маша осталась стоять рядом с высокой кроватью.
— Маш, не нужно меня жалеть. Уходи, не хочу тебя видеть, — сказал, не поднимая глаз.
— Зачем ты мне это говоришь? — в горле ком — чистый признак перевозбуждения нервной системы. Мария фиксирует, как врач симптомы слабости своего организма. Главная ее слабость — это Фадей. — Милый, я же медик… Могу помочь… — протянула руку, пробуя коснуться его щеки.
Не получилось. Упрямо отвел голову, сжав сухие потрескавшиеся губы.
— Уходи! Слышишь? Хочу, чтобы ты ушла! — вскрикнул надрывно и только тогда посмотрел на нее больными красными «потрескавшимися» глазами.
«Нет» — мотала Маша головой. Слезы обиды и бессилия текли по щекам, не было сил их удерживать в себе. 
— Фа-дей! — у нее вышло сквозь рыдание. — Не делай это с нами. П-пожалуйста. Мы сможем вместе…
— Нет никаких вместе! Я не собирался возвращаться. Здесь Москва, перспективы… А что там? Машка, мы хорошо провели время и хватит, — каждое слово било наотмашь.
— Врешь! Ты специально врешь! — выкрикнула, захлебываясь. Сжав ладонь в кулак, приложила его к груди, чтобы сердце не выскочило. Из рук выпал пакет с фруктами. Одно зеленое яблоко покатилось под кровать, там и пропало из видимости.
— Какая же ты глупая. У меня здесь невеста есть. А ты так… — поморщился, будто грязь увидел.
Больше слушать она не могла. Развернувшись, выбежала из палаты. В коридоре чуть не сшибла кого-то, но остановиться уже не могла. Воздух. Ей не хватало воздуха.
— Ну и дурак, — Антонина вошла без стука. Посмотрела на Фадея, который закрыл руками лицо.
— Так будет всем лучше, — прохрипел он.
— Ложь во спасение, на самом деле, еще не спасла никого. Захочешь все вернуть, а не получится, — она пригнулась и стала собирать в пакет рассыпанные яблоки и апельсины. — Неужели Маша заслужила это?
— Поболит и пройдет. Найдет себе здорового мужика. Ты же слышала, что говорят врачи? Нахрена инвалид нужен красивой и молодой девушке?
— Французский писатель Франсуа Мориак говорил, что любить – значит видеть чудо, невидимое для других. Если любишь, примешь полностью, любого…
— Тонь, прекрати! Без тебя тошно. Можешь просто помолчать? — ударил рукой по кровати и зарычал, как раненый зверь.
— Я замолчу, Фадюш. Конечно. А совесть твоя молчать перестанет?
Женщина поставила пакет на столик и вышла, тихо прикрыв за собой двери.

 Три года спустя 
Сын у Маши рос «подарочным» экземпляром: не капризным, послушным, редко болел. Никитку обожал ее брат и часто нянькался, восторженно говоря:
— Слышала, мать? Дядя Гена — милец! — что в переводе с двухлетнего, означало — молодец.
Тамара во внуке души не чаяла. Пока тот был младенцем с рук не спускала. На все ворчание дочери, отмахивалась, что вот вырастет и не поносить больше будет. Каждая клиентка салона знала голубоглазого внука владелицы. В кабинете большое фото по центру стены. Да и так, между делом, видео покажет, расскажет, как растет, сколько молочных зубиков уже…
Про отца Никиты в доме Сотниковых говорить было не принято. Нет его и все.





Глава 33

Глава 33
— Мам, ты присядь, ладно? Я кое-что сказать хотела, — Маша, успевала покоситься на сына, который размазывал кашу на тарелке и забавно морщил нос, что его заставляют есть. В этот момент, он так был похож на своего отца, что под ребрами заныло застаревшим. Нет, не болью — всего лишь фантомом тех прежних переживаний и слез. Она отогнала от себя непрошенные мысли. Ее мать смогла забыть и простить, и Мария сможет.
— Говори, — Тамара, как всегда держа прямую спину, опустилась на кухонный стул и отложила в сторону вафельное полотенце.
— Мой отец приезжает, хочет повидать внука. Я высылала фото Никиты, но он мечтает увидеть в живую, — ей было действительно страшно говорить о нем. Не известно, какая будет реакция у мамы.
— Когда? — подняла бровь Тома, внешне оставаясь спокойной. 
— Через неделю. Мам, если ты не хочешь его видеть… Но, понимаешь. Он спрашивал, мама о тебе. И-и-и… Попросил встречи. 
Тамара, взмахнув ресницами, посмотрела в окно. Пьянящий воздух начала лета с запахом цветущего жасмина врывался на кухню, раздувая легкие шторы. После перевела взгляд на внука. В зеленых глазах полыхнула ревность. Как представила, что Глеб потянет руки к малышу, заклокотало, заурчало собственичество старшей матери. 
— Геннадию это не понравится, Маш. Ты ведь знаешь его отношение… И потом, столько лет прошло, — рука непроизвольно смяла полотенце.
Маша взяла салфетку и стала вытирать запачканную мордашку Ника. Мальчик недовольно кряхтел и увертывался. Она, привстав, взяла с полочки маленькую коробку яблочного сока, воткнула трубочку и поставила перед капризулькой. Парень обнял вкусноту руками и обхватил губами трубочку.
— Маша, представь, что появится отец Никиты. Что тогда? Ты думала об этом? — Тамара перевела тему с больной, на больную.
— Не появится. Фадей плюнул мне в душу, сам прогнал, как собаку надоевшую. За все время ни разу не пытался связаться со мной. Больше не жду. Он не знает о Никите. И не узнает, мам. Откуда? Я социальные сети не веду, нигде фотографии сына не выкладываю…
При ее словах Тамара как-то странно дернула плечом, и опять посмотрела в окно.
— Делай, как знаешь. Глеба я выслушаю, если ему есть, что сказать, — голос ее шуршал, как мятая газета. Женщина не боялась встречи с прошлым, за столько лет от него ничего не осталось. Просто неприятно вспоминать, что когда-то наступила на ржавый гвоздь и долго «лечилась» от последствий заражения. Основные инстинкты больше не захотят вернуться к саморазрушению. 
А чего хочет Глеб? Да, Бог его знает…
Несмотря, на предупреждение, что бывший муж приедет через несколько дней, режим «Полундра!» у Сотниковых все же случился. 

***
Антонина Савицкая влетела в кабинет мужа воинственной амазонкой. Хлопнув громко дверью, обвела взглядом присутствующих здесь мужчин: Эдуарда, его партнера Диму Колчина и Фадея, который даже сидя, опирался на трость. 
— Случилось чего, Тонь? — осторожно спросил Эдик, откладывая в сторону контракт, который они ранее обсуждали.
— Случилось, что в семье Савицких все мужчины — ослы! — походкой пантеры, готовящейся к прыжку, она подошла ближе и протянула свой телефон с включенным экраном. — Узнаешь? — зашипела на мужа.
— Ну, это Ванька, только маленький, — кивнул Эдик.
— Это не Ваня! Это сын Марии Сотниковой и ему два года и три месяца, — она глянула на Фадея, который замер, забыв вздохнуть. — Ребенок растет без отца и все благодаря кому? — выразительно посмотрела сначала на побледневшего мужа, который дернул кадыком, а потом на его младшего брата. — Довольны? Теперь живите с этим. Я бы на месте Маши, послала вас далеко и надолго. 
Тоня не позволила Фадею прикоснуться к изображению. Тот так и остался с протянутой рукой… Положила ладонь поверх гаджета и подтянула к себе. Вышла так же стремительно, как зашла, оставив их в полном шоке, переваривать свалившуюся на голову новость.
— Поздравляю с рождением сына, — разбавил молчание Колчин. — Пацан вашей породы, тут даже ДНК-тест делать не нужно. Вылитый Ванька, только волосы немного темнее.
Фадей медленно повернул голову в его сторону. Трость со стуком выпала из рук. Он поднялся и прихрамывая на левую ногу пошел на выход.
— Ты куда? — спросил Эд, дергано отстегивая верхнюю пуговицу на рубашке, привстав с кресла.
— Возвращать своих…





Глава 34

Глава 34
Знакомый двор совсем не изменился с тех пор. Так же на лавочках сидят бабульки, малышня делит качели и болтается на турнике. Рядом с Машиным подъездом он увидел Глеба, докуривающего сигарету. Темный южный загар в контрасте с полностью седой головой. Рубашка-поло с коротким рукавом. Жилистые натруженные руки со вздутыми венами. Графит тоже его опознал и сменил позу, закинув ногу на ногу. Подвинулся, уступая рядом место на лавке. Они кивнули друг другу, не подавая руки.
— Маша только спать Никитку уложила, — Глеб поднял голову и посмотрел наверх, на определенное окно, где взгляд зацепился за зеленые шторы. Морщины на лице разгладились, мелькнула ласковая улыбка в уголках губ. — Зачем приехал? — Выражение лица почерствело, став серьезным. Одним щелчком сбил пепел в урну. 
— Я думал… — Фадей не знал, что так сразу и ответить.
— Думал он. Думы раньше жить тебе не мешали… без них. Засрал себе мозги или помог кто? — скосил глаза на опустившего плечи парня. — Дочь говорила, что твой брат был против ваших отношений.
— Эд ни при чем. Мне ноги по частям собирали. Зачем такой девушке инвалид? — высказал свою правду, которая сейчас казалась бредом. Хотел, как лучше для всех, а получилось…
— Понятно-о-о, — затянул Глеб, выпуская едкий дым дешевых сигарет. — Не мне тебе советовать, парень. Сам всю жизнь коту под хвост спустил. Столько лет прошло… А мне до сих пор снится Тамара почти каждую ночь. Как в глаза ей не могу посмотреть… Дочка руки тянет и плачет, папку зовет. Сжатый кулачок сынишки, — он отвернулся в сторону, пряча слезы в глазах. Между пальцев зажатая сигарета, догоревшая до фильтра, но Графит этого не замечал.
До пары ног докатился мяч, который до этого пинали ребятишки на площадке. 
— Выпни ты. Я не могу, колено толком не гнется, — выдавил Савицкий, рассматривая повидавший виды потертый мяч.
Глеб подмигнул мальчишкам, переминающимся в сторонке и не решившимся обратиться к двум взрослым мужчинам. Выбросив окурок, поднялся и подхватил с земли руками. 
— Держите футболисты! — подкинул повыше, отбрасывая в сторону детей спортивный снаряд.
Кто-то из мальчишек крикнул «спасибо» и они гурьбой устремились играть, перекликаясь кому давать пас.
— Маша — девушка гордая, но в ней много доброты, иначе я бы с тобой здесь не рассиживал. Если простит, то не скоро. Женская обида от сердца идет. И чем больше времени прошло, тем она сильнее, — постучал указательным пальцем по груди. — Мы вынудили своих любимых женщин уйти. Вина полностью лежит на нас. А как все исправить? — Глеб развел руками.
— Не знаю, — вздохнул Фадей. — Если ее не верну, то хотя бы сына буду знать. Маша, как никто понимает, что такое расти без отца…
Очередь Глеба повесить голову. За своими переживаниями они не заметили, как осторожно подрался к стоянке подержанный автомобиль отечественной марки. Зеленоглазый парень вышел и пригрозил мальчишкам пальцем, чтобы в сторону его «ласточки» ни один мяч не пролетел. 
Геннадий встал напротив, скрестив руки перед собой. Посмотрел сначала на одного, потом на другого. Плюнул в сторону и молча зашел в подъезд.
Глеб дернул шеей и потер затылок, будто ему по голове мешком приложили сзади. Растерянно смотрел на двери, куда только что скрылся единственный сын.
— Еще одна проблема, — вздохнул Фадей. — Надеюсь, хромоного бить сильно не станет.
— Защитник! — с гордостью высказал Графит, выпятив грудь. Он принял, что Гена вырос лучше его, более ответственней и это только заслуга его матери. 
Тяжело поднялся с лавочки, держась за поясницу.
— Ладно, я первый пошел. Возьму генкин гнев на себя, — сделал шаг к подъезду.
— Вместе пойдем. Все, что я получу — заслужил. А то, что брат дома, так Маше спокойней будет. 
***
— Явились? — Гена откусил яблоко и загораживал проход, первым открыв им двери. Смерив презрением, хотел демонстративно закрыться перед носом. Но не успел.
— Кто там? — спросил позади красивый женский голос, от которого у Фадея чуть сердце не выскочило. Вдоль позвоночника пробежался холодок, будто кусок льда катится вниз.
Ему шкуру хотелось содрать и вывернуть наизнанку, если понадобиться… Только бы впустила, выслушала.
— Угадай с трех раз? — хмыкнул зеленоглазый, отвечая в пол-оборота сестре.
— Ген, мне делать что ли больше не чего, как загадки твои разгадывать? — Маша подошла и распахнула створку двери полностью.
Теперь брат и сестра стояли рядом, плечом к плечу.
Отца она еще утром приняла и разместила на диване. Однокомнатную студию разделила ширмой, поставив перед своей кроватью. У Никиты была своя кроватка рядом, где он сейчас посапывал, обнимая свою любимую плюшевую игрушку — крокодила Гену, подаренную дядей.
— Фадей? — посмотрела на своего бывшего мужчину, отмечая каждую деталь нового облика: стрижка короче, чем она помнила, заостренные черты лица, что даже скулы видать. В голубых глазах отчаянная решимость и боль.
— Гена, дай им поговорить, — неожиданно осмелел Глеб и ухватил сына под руку, подтягивая на себя и заглядывая в глаза.
Сотников, раскрыв широко глаза посмотрел на его запястье и пальцы, твердо сжимающие кожу у локтевого сгиба. Ему хотелось рыкнуть: «Ты кто такой, чтобы мне указывать?». Но разборки здесь совсем ни к чему. Позади спит племяш…

        !!!        Дорогие мои, добро пожаловать в новиночку -  Не забывай дышать 
— Дыши, мать твою! — тряхнул ее, рявкнув со злостью, и больно ткнул в ее губы горлышком спрея, заставляя разжать зубы. — Будешь истерить, и выкидывать фокусы, я тебя в психушку закрою, поняла?
Людмила разомкнула рот, не отрывая от него глаз из которых лились слезы. Небо обожгло лекарством, и она сделала первый вздох. Легкие будто иглами протыкали. Люся дышала с хрипом. Ее трясло. Хлопковая блузка прилипла к коже спины, ставшей липкой от пота.
— Мы разведемся, Люда, — с досадой посмотрел на ее разбросанные вещи в своем кабинете. — Куплю тебе небольшую квартиру. Одной зачем большая? А пока, сиди на жопе ровно, Люд. Никаких интервью!









Глава 35

Глава 35
Геннадий с отцом молча спустились вниз по лестнице, придерживаясь приличного расстояния друг от друга. Машин брат успел зацепить Фадея предупреждающим взглядом: «Смотри мне! Я не далеко».
— Маш, может, зайдем? Не смогу долго стоять, — он больными глазами смотрел на нее, пытаясь найти хоть один отблеск прежних чувств.
Сотникова опустила глаза на его ноги. Развернулась и вошла в квартиру, захлопнув за собой двери. У него сердце упало вниз. Неужели даже разговора не заслужил? Тяжело опершись об перила, стоял, продолжая смотреть на запертую квартиру. Нога ныла от напряжения и начала дрожать. Мужчина сцепил зубы, проклиная все на свете, что не может контролировать собственное тело. Скоро весь начнет трястись, как припадочный. Еще немного, и Савицкий просто сползет на бетонный пол к разбросанным какими-то свинами окуркам.
Но дверь снова распахнулась и Мария вынесла стул, поставила его на лестничную площадку. Подняла бровь: «Чего смотришь? Садись!».
Фадей доковылял до предложенного места. Вытянув больную конечность вперед, присел. Выдохнул, ощущая предательскую слабость во всем теле.
— Спасибо, Маша, — поднял голову.
— Я тебя слушаю, — она скрестила руки, подпирая спиной двери.
— Позволь увидеть сына? — судорожно дернув кадыком, провел рукой по волосам. 
Такие знакомые жесты… Но Маша живет без него дольше, чем была с ним и сопли пускать не собиралась по запоздалому раскаянию. Жалость? Фадею не нужна была ее жалость. А что осталось на сегодня — трудно сказать.
— Зачем тебе видеть моего сына?
— Маша…
— Фадей, тебе дать таблетку для памяти? Ты сказал, чтобы я убиралась из твоей жизни. Я убралась. Не звонила. Не писала. Ничего не просила. Что не так? Все, как ты пожелал, — горькие слова правды эхом разносились по этажам, хоть девушка и говорила негромко.
— Виноват. Признаю, что наговорил много глупого, обидного и непростительного. Маш, я не хотел для тебя участи ходить за инвалидом. Отпускал свою женщину, любя… И сейчас люблю. Тебя и Никиту. Не лишай сына возможности знать своего отца. Маш? А он ведь обязательно спросит. Я… — сипло выдавил из себя. — Никто так не накажет, как я сам себя наказал. Прости, любимая.
— Знаешь, в чем проблема, Фадей? Ты говоришь о своей неземной любви, но это просто слова — шпик, — она вскинула руку, раскрыв ладонь, будто выпускает птичку. — Ты — трус, дорогой, который испугался быть слабым. А как же, говорят, что в болезни и здравии? Я позволю тебе видеть Никиту, общаться с ним. Но сделаю это только ради сына.
«Трус» — мысленно повторил Савицкий и присмотрелся на нее повнимательней. В Маше больше не было к нему… Ни-че-го. Она переступила и пошла дальше, переключившись на заботу о своем мальчике. 
Бойся своих желаний, Фадей. Ты хотел, чтобы Мария тебя забыла? Получи и распишись. Он вспомнил, что говорила умная жена Эдуарда: «Ты пожалеешь!». 
 Два года спустя… 
— Мам, а папа скоро придет? — мальчик держал Марию за руку и вертелся, как юла в костюме помощника Деда Мороза.
На нем голубая жилетка, отороченная белым мехом с серебряной вышивкой, шапка на голове с пампушкой. Девочка неподалеку в белом платье снежинки строит Никитке глазки.
Сегодня новогодний утренник в детском саду. Никита рассказывает стихотворение. У него смешно западает буква «эль», вместо нее слышится «вэ». Лодка выходит водкой… Сотникова волнуется, что Ник стушуется, когда в зале не особенно умные люди начнут смеяться. Геннадий на галерке, позади всех мамочек машет им рукой. Племянник ему отвечает, и опять озирается. Ему обещали, что папа придет.
— Папа! — перекрикивает всех вокруг и оторвавшись от матери, врезается в Фадея. — Ты пришев(л)? — подпрыгивает к нему, зная, что сильные руки подхватят и поднимут вверх.
— Я же обещал, сын. Слово свое нужно держать, — он нашел глазами Марию и сердце забилось сильнее. Как ей идет это синее платье! — Ну, беги. Скоро начнется. Я к дяде Гене проберусь.
Через «простите», «извините», «можно пройти?», Савицкий добрался до заклятого родственника. Они пожали друг другу руки и одновременно повернули головы на «своих».
— Машка очередного хахаля на работе отшила, — доложил Геннадий, с издевкой, успевая хлопать первой сценке, где дети идут вокруг елочки, танцуя вприпляску. 
— Морду ему набил? — процедил Фадей, тоже отбивая ладоши.
— А как же… — вытянул руку, показывая разбитые костяшки.
— Респект! 
— Конструктор какой я тебе скидывал, привез? 
— Канешна! — выразил тоном, будто другого не могло быть. Никита давно мечтал построить рыцарский замок из лего.
— Тогда я не напрашиваюсь собирать, у меня свиданка. Ты, как лопух не упусти в этот раз своего шанса? Два года ее обкладываешь ухаживаниями, все без толку.
— Ничего не бывает напрасно. Снежная королева почти оттаяла… Даже ты в меня поверил.
— Иди в жопу! — покосился на него Геннадий, не желая признавать, что родственничек по Никите его обломал.
— Сам иди, — беззлобно пасанул Савицкий. — Смотри! Она обернулась, — чуть слюну не пустил от радости.
— Это Машка на меня смотрела, — толкнул его в бок Гена, специально из вредности.
— Да, ну тебя… Смотри, чего есть, — достал из кармана бархатную коробочку с кольцом. Раскрыл ее, показывая блеск бриллианта в тридцать карат.
— По-богатому зашел? — поднял темную бровь Сотников.
— Дурак ты, Ген. Дело не в цене… Мои спецы отслеживают машины запросы в ее браузере.
— Ох, узнает, будут тебе такие запросы-ы-ы! — цокнул языком зеленоглазый и покачал головой.
— Блять, мне страшно до усрачки. Хоть бы поддержал? Четвертое кольцо за два года. Вдруг, опять откажет?
— Не проверишь — не узнаешь, — философски ответил братец, щелкнув пальцами. — Все, заглохни! Наш Никита будет стихи читать.
Оба достали телефоны и включили камеры.





Глава 36

Глава 36
Глеб остался в городе, где самые родные, внучок подрастает. Снимал квартиру, устроился работать охранником в продуктовый магазин, где через дорогу с односторонним движением был салон Тамары. Он мог часами стоять и смотреть в большие панорамные окна, надеясь увидеть силуэт бывшей жены. Графит видел себя со стороны прожитых лет и ему не нравилось то, что он видел. Как шутит его напарник: «Наломал земли, напахал дров»… Все наперекосяк.
Иногда судьба ловит нас за шкуру и возвращает к истоку, где совершена самая страшная ошибка. Судьбе или кому-то свыше важно исполнить свой приговор, окунуть виноватого в чан с кипящей смолой… А может, дать второй шанс?
«Тамарочка» — Глеб подавился сигаретным дымом, заметив великолепную женщину. Сотникова постригла волосы по плечи и выкрасилась в более светлый тон. Ей невероятно шла новая прическа и это светло-салатное пальто. Какой-то пухлый низенький мужик выскочил из машины и раскрыл галантно перед ней двери. Тома ему улыбнулась и позволила себя усадить в дорогое авто.
— Опять с этим? — сунула свой нос кассирша Наташа, нажевывая булку. — Так и будешь по ней сохнуть? 
— Не твое дело, — огрызнулся Глеб.
Не понимает глупая баба, что он только и живет этими короткими встречами.
Тома позволила депутату подвезти свое драгоценную себя до дома. Ссылаясь на усталость, не пригласила на чай. Снова. Владимир Савицкий не терял надежды покорить сердце гордой красавицы… Каждый раз заводил одну и ту же шарманку: «Люблю – куплю. Будьте моей, несравненная!».
Только он не знал, что сердце Тамары запускается при виде ее детей и внука, доступ к нему строго ограничен. Хорошо быть одной. Некому растревожить душу и плюнуть в нее больше не удастся. 
***
Странная нынче зима. Снега почти нет, а если выпадет, то превращается в слякоть под ногами. 
Снеговик у Фадея и Никиты получился серого цвета, маленький, с кривым ртом. Отец посмотрел на мальчишку с укоризной, когда тот вместо рук, веточки воткнул в голову. Получились рога. Пришлось переделывать. Мужчина хромал не так заметно для посторонних глаз. Если не знать о старой травме, то так сходу не догадаешься. 
Отец и сын, закончив со снеговиком скатали «снаряды» и нашли мишень — старый тополь с обрубленными коммунальщиками ветвями. Подвижная игра их согрела, у обоих румянец на щеках…
Маша смотрела на них из окна и думала, что правильно поступила, разрешив Фадею быть отцом. Савицкий нашел ключик к маленькому сердцу. У Никитки только и разговоров про папу. Ждет его, как праздник и может часами взахлеб о нем говорить… 
Связь троих, взаимодействие стало выше обид и претензий к друг другу, будто не было тех дней, когда она проклинала себя, что поверила этому человеку. 
Сотникова ожидала новой попытки со стороны Фадей окольцевать ее. Судя по тому, как он проверяет, частенько хватаясь за карман и облегченно выдыхает, обнаружив «ценность» на месте. Смотрит на нее долгим, испытывающим взглядом.
Мария покормила мужчин: маленького и большого ужином. Они совместно смотрели мультик, пока женщина прибиралась на кухне.
— Маш, я уложил его. Зубы почистить не успели, отрубился. Извини, — Фадей подошел сбоку и стал смотреть, как Мария закладывает в мультиварку ингредиенты для молочной каши на утро, используя «отложенный» режим.
— Ничего, так бывает. Наскачется за день, потом с ног валится. Завтра почистим, — нажимала кнопочки, устанавливая таймер «чудо-кастрюльки», стараясь дышать через раз.
Присутствие мужчины стоящего так близко, действовало возбудителем не спокойствия, заставляя сердце учащенно биться, отдаваясь тревожным перестуком в ушах. Эффект дежавю. Действий с мультиваркой больше не осталось, нужно повернуться и посмотреть в голубые глаза… Что она и сделала.
— Маша, — гамма самых разных эмоций отразилась на лице: страх, надежда, сомнение. Он «выровнял» взгляд, приняв для себя решение. — Маш, ты единственная женщина, которую я любил и продолжаю любить. Мы оба несчастны врозь. Я, так точно, волком вою, что потерял тебя по глупости, отказался от самого дорогого. Тех сказанных слов ни вернуть, ни повернуть время вспять. Это стало мне уроком на всю оставшуюся жизнь… Машуль, — он осторожно сползал на колени, несмотря на ее протест. Мария мотала головой, глотая горечь во рту. — Не убивай меня отказом, — в руке золотое кольцо с поблескивающим камешком.
Он стоял полностью раскрытый, обнажая свою душу. 
«Бей, Маша, все для тебя, любимая» — говорили глаза, поблескивающие влагой.
— Да. Давай попробуем, Фадей, — с хрипотцой ответила она.
— Мне не послышалось? — моргнул, еще не веря в ее «да».
— Одевай, пока не передумала, — протянула руку, чуть растопырив тонкие пальчики.
Кольцо вошло сразу, как влитое, будто тут ему и место.

КОНЕЦ!